– Наверное, вы заметили то странное воздействие, – продолжил Хэкл, – которое блурпс оказывают на человеческую психику. Наблюдая за их движениями, люди испытывают сексуальное возбуждение.

– Нет, лично я…

– Ах, перестаньте, Дейзи. Мне известны ваши отношения с Джазиром. Как еще они могли начаться?

– Мы просто…

– Вы были спокойной и уравновешенной девушкой. Весь первый семестр! Поступление в университет способствует раскрепощенности. Любой студент старших курсов знает, как доступны первокурсницы. Я не одобряю такую активность, но каждую осень отмечаю огромную сексуальную энергию, которая захлестывает коридоры университета. Тем не менее вы, дорогая Дейзи, казались мне приятным исключением. Я не чувствовал даже шепота страсти. И вдруг…

– Я хотела бы подняться наверх. Вы не проводите меня?

– Ваша возбужденность затронула даже меня. Потрясающе! Я думал, что давно забыл об этих чувствах.

– Бенни знает о вашей увлеченности Джо.

Хэкл притих на мгновение.

– Знает? Ну… Меня тут не в чем упрекнуть. Между прочим, я тоже могу… более чем кто‑либо…

– Пойдемте наверх. Пожалуйста.

– Идите, если вам так хочется. А я побуду здесь.

Дейзи нервозно осмотрелась. Она не помнила, через какую из трех дверей они вошли в помещение.

– Непростая задача, верно? Разве можно убежать из лабиринта? Хэкл сел над кровать.

– Не хотите присоединиться ко мне?

– Нет. Прошу вас. Отведите меня наверх. Я настаиваю!

– Этот дом всегда был приютом любви. Я позволял своим гостям любые интимные забавы. Нас воспитали в шестидесятые годы. Что еще тут скажешь? А мы с вами знаем, что даже математические уравнения содержат в себе правила очевидной сексуальной природы. Между прочим, здесь…

Он жестом обвел темноту, сырые стены и, наконец, кровать.

– В этой комнате мы решали их практическим образом.

– Вы пугаете меня.

– Тот, кто не боится, ничего не понимает. Жоржик боялся больше всех. И он понимал ситуацию гораздо лучше нас, математиков. Это он настоял на выполнении ритуала! Прямо здесь! На старой скрипучей постели. Он сказал, что должен потерять тут свою девственность и что мы сможем зафиксировать результаты его обряда посвящения не только на экране монитора, но и с помощью реальной видеокамеры. Он хотел продемонстрировать нам страсть скитальцев лабиринта, их знание и нимфомацию.

– Мне уже противно.

– Речь шла о симпатичной девушке, специально избранной для ритуала. Мы планировали акт красоты и человечности. Нам нужно было пересечь границу между числами и реальностью. Мы мечтали войти в информационный поток.

– Неужели вам удалось найти женщину для выполнения такого действия?

– Она у нас уже была.

– Сьюзен Прентис?

– Да, Прентис. Ее тоже подключили к лабиринту.

Я присматривал за выполнением программы.

– А мой отец? Что делал он?

– Он просто наблюдал. Поймите, Дейзи! Его нельзя винить в том, что случилось!

– Случилось? Что?

– Они лежали на этой кровати. Жоржик и Сьюзен. Мы расставили свечи вдоль стен, включили музыку, нарисовали диаграммы. На столе стояло лучшее вино. Все было красиво и торжественно…

– Но что‑то пошло не так?

Хэкл тяжело вздохнул. Дейзи показалось, что комната тоже вздохнула, а затем вдруг начала сжиматься, медленно и неотвратимо.

– Да. Пол настоял на том, чтобы остаться здесь. Он сказал, что хочет быть свидетелем инициации. Я не видел проблем. Откуда мне было знать? Хотя я мог бы и догадаться.