Она крепко схватила его за плечи и развернула к себе. Его ярко-рыжие волосы мокрыми прядями липли ко лбу. Татуированное лицо оставалось странно спокойным. Разумеется, он спокоен, в бешенстве подумала Кайку. Выбор уже сделан за него. Его проклятая психология заставит его пожертвовать своей жизнью, потому что так надо для общего блага.

— Я не позволю тебе так глупо умереть, — прошипела Кайку. — Пять лет назад убили человека, который из-за меня сунулся туда, куда ему не стоило соваться. И его смерть все еще лежит на моей совести. Твоя смерть мне не нужна!

— Ты не отговоришь меня, Кайку. Все очень просто. Если мы уйдем, то не сможем разрушить колдовской камень, И тогда все это напрасно. Речь не о нас. Речь о миллионах людей. У нас есть шанс нанести удар, и моя жизнь ничего не значит по сравнению с теми, которые мы можем спасти.

— Зато для меня значит! — закричала Кайку и тут же об этом пожалела. Но сказанного не воротишь.

Она резко замолчала. Какая-то часть ее хотела сказать что-то еще, объяснить ему, что за чувства в ней кипят, что в нем она видит человека, которому может полностью доверять, который не предаст ее, как Азара, на которого она не боится опереться. Но раны на ее сердце еще не затянулись. Она не могла вынести того, чтобы он пожертвовал собой, но и сказать ему это тоже не могла. Он посмотрел на нее с нежностью.

— Нет времени, — проговорил Тсата. В его голосе слышалось что-то похожее на сожаление. — Иди!

— Я не могу идти! — Она сглотнула желчь: желудок реагировал на мерзкий камень. — У меня не хватит сил. Мне нужна твоя помощь.

Сомнение промелькнуло в бледных глазах Тсаты. Но он принял решение быстро.

— Тогда ты тоже должна остаться.

— Нет! — завопила она. — О духи, меня тошнит от твоего самопожертвования! Я не хочу сейчас взять и умереть, и ты не сделаешь этот выбор за меня! Ты единственный, кто может предупредить ткиурати об опасности, которую несут ткачи, в Охамбе не поверят сарамирцу. И если ты здесь погибнешь, это будет эгоизмом! Ты заботишься о моем паше, а не о своем, не о своем народе! Когда Сарамир падет, Охамба станет следующей! А ты — единственный человек, который может ее спасти! Мы не знаем, что будет, если взорвать этот камень, но знаем, что будет с Охамбой, если ткачи приплывут туда, а ткиурати будут не готовы! Они все умрут! Мир не черно-белый, Тсата. Есть много способов поступить правильно.

На лице Тсаты было написано колебание, но, когда он заговорил, Кайку заплакала от горечи и досады.

— Я должен остаться, — повторил он. — Шнуры мокрые.

— Я могу это сделать! — заорала Кайку. — Я — проклятая всеми богами искаженная! Я могу взорвать его на расстоянии.

Тсата всматривался в ее глаза. Он был достаточно мудрым, чтобы понять, что сейчас она скажет все что угодно, лишь бы увести его отсюда.

— Можешь?

— Да! — выпалила она. Но может ли? Она не знала. Она не знала ни предела своих возможностей, ни осталось ли у нее достаточно каны. Она никогда не пробовала ничего подобного раньше.

А сейчас измотана до крайности. Но она смотрела ему в глаза и лгала.

«Я тебя не потеряю. Как Тэйна».

— Тогда нужно торопиться. — Тсата вскочил на ноги и потянул Кайку за собой. Она ахнула — движение причинило ей боль — и позволила ему затащить себя в воду. Ей не хватало сил, чтобы плыть, но Тсата поддерживал ее одной рукой, а другой греб.

Ее не заботило, куда они плывут. Важно лишь то, что они выбираются. И что он ей поверил. Другой вопрос, сможет ли она выполнить обещание. Но пока Кайку не позволяла себе об этом думать.