— А как “Жигули”?

— Притормозили с обратной стороны дома, и в них какой-то тип уселся… Из кустов вышел…

— И что?

— Подъезжают к подъезду, где “Ниссан” вчерашний стоит…

— Так! Срубайте всех! — решительно распорядился Борис.

— Сделаем…

Он уже прикрутил воздушный фильтр и вылил из кастрюли остывший кипяток, как вдруг возле угла дома появился высокий, ладно сложенный кавказец лет тридцати в новеньком джинсовом костюме.

Парень остановился напротив ниши, внимательно вглядываясь в ее черный зев, потом настороженно зыркнул по сторонам, отошел на два шага в сторону, вновь вернулся на прежнее место и — снова уставился на нишу.

После перевел взор на Бориса. Взор был оценивающе-прям и враждебен.

Словно уяснив что-то, одному ему ведомое, в облике копающегося в моторе человека, кавказец резко повернулся и уже отправился восвояси, когда Борис, выхватив перемазанной в масляной копоти рукой удостоверение, вынырнул с боку от него, требовательно поведав:

— РУБОП! Ваши документы!

Незнакомец, сузив вспыхнувшие ненавистью глаза, в тот же момент сделал неуловимо короткое движение рукой, и, прежде, чем Борис успел каким-то образом на это движение отреагировать, ощутил тупой удар сгиба локтя в челюсть и — сверзился на асфальт.

Сознание, на миг помутившееся, тут же прояснилось от блеска лезвия ножа, извлеченного противником из кармана брюк.

Лезвие грозно и неотвратимо начало приближаться к поверженному наземь сыщику, заставив его спешно подтянуться на локтях, отвалившись спиной на бордюрный камень газона, и извлечь из из-под комбинезона пистолет.

— Брось пику…

В ответ кавказец наклонился над барахтающимся на асфальте недругом, рука с ножом круто возделась вверх, и когда лезвие достигло крайней точки замаха, грохнул “Макаров”, упруго дернувшись в кисти Бориса.

На джинсовой куртке тут же возникло черное пятно, и агрессора, влекомого инерцией пули, отбросило в сторону. Звякнул нож-“бабочка”, выроненный из безвольной руки.

Пав навзничь, кавказец поначалу сосредоточил изумленный взор на дымящемся стволе, все еще бдительно направленном на него, затем подсунул ладонь под рубаху, бережно ощупал пальцами живот и после, поднеся окровавленную руку к расширенным в ужасе глазам, прохрипел:

— Врача…

Борис метнулся к рации. Доложил:

— На меня напали, тут раненый…

— Кто напал?

— Да пес его знает…

— Поняли. Сейчас будем. Срубили трех чеченов, наши доллары у них… Номера совпадают.

— А… бабуля? То есть, тьфу, каким образом…

— Выясним, чего ты беспокоишься?

— Чего беспокоюсь? Да того, что у меня тут полутруп и сплошные загадки…

— Да выясним!

Когда раненого кавказца в сопровождении оперов увезла “скорая”, Борис занялся задержанными.

Секрет нахождения у них долларов, предназначенных для выкупа раритетов, оказался столь прост, что вызвал у Гуменюка приступ нервного смеха: в то время, когда он занимался авторемонтными работами, а установленная в “Ауди” камера добросовестно фиксировала приближение к подвальной нише будущих фигурантов уголовного дела, один из сообщников бандитов, находящийся в кустах с противоположной стороны дома, выбрал с помощью ломика кирпичи из разъехавшейся кладки, прополз узким и темным подвалом с обратной стороны ниши и выгреб деньги из конверта, после чего уселся в подобравший его “жигуленок”.

Раритеты, похищенные у Вадима, нашлись на квартире одного из грабителей. Возвращать их незадачливому охотнику за прелестными дамами никто из вымогателей, конечно же, не собирался.