– Мне хватит! Каппа! Идем? Перехватим чуток счастья!

– Счастья? – повторил Каппа и скорбно покачал головой внутри стального шлема экза. – Ты ищешь моллюсков на сухом поле.

– Чего? Я че-то тебя не понял, раскосый… Опять умничаешь?

– Крохотен огонек в большом фонаре…

– Пошел нахер!

– Через час. – повторил я, устало ворочая шеей.

– На базу, командир?

– На базу.

– А оттуда… да?

– Да. – кивнул я. – Да…

Зашипел передатчик:

– Командир?

– Слушаю тебя, Рокс.

– Ждем в условленном месте. Верно?

– Да.

– Гости пялятся на океан и плачут. Просят самогона. Дать?

– Дать.

– А тот… тот забрал жареную курицу и медленно ее жрет… по крохотному кусочку смакует с хрустом… аж дрожь берет.

– Не мешайте.

– Принято. Ждем вас. И прихватите с собой еще пару жареных куриц…

Глава третья

От побережья Шлюхе пришлось отойти подальше.

Причина? Она проста – никто из наших пассажиров не захотел покидать палубы.

Бывшие сурверы вытянулись во весь рост на нескольких одеялах. Их вражда была забыта – по крайней мере, сейчас. Они даже не разговаривали. Просто лежали с подоткнутыми под голову подушками, пили кофе, щедро заправленный сахаром, молоком, наркотой и бурбоном. И не отрывали глаз от проплывающего мимо далекого берега, от пенистых серых волн, от редких островков, обжитых тюленями и чайками. Старики не дышали воздухом – они им затягивались глубоко-глубоко, будто пытаясь всосать в себя весь морской соленый запах. А затянувшись, долго не выпускали из себя воздух свободы.

Кевин… этот обосновался на корме. Он не снял с себя кучи железа, но оно его, насколько я понял, нисколько не отягощало. Десятки килограмм брони он таскал с потрясающей легкостью. Прижавшись спиной к железной стене, он замер. Жили только его руки, челюсти и глаза. Глаза медленно переползали с островов на берег, затем на волны, потом повторяли этот маршрут. А руки и челюсти были заняты жареными курицами. Рокс не ошибся, когда попросил прихватить еще несколько зажаренных на сковороде птиц. Кевин знал в них толк. И сожрал все пять из тех, что повара в лучшем баре Платформы сумели приготовить за отведенный им час.

Процесс поглощения курятины был одним и тем же. Сначала аккуратно снимался каждый лоскуток жареной кожи – снимался мастерски, бережно. Затем от курицы отделялась ее жирная мясистая жопа – этот торчащий огузок – что отправлялся к отложенной коже. Потом тушка расчленялась. И начиналось поглощение – всегда с грудки. Так Кевин двигался от самой сухой куриной части к самым ее сочным кускам. В финале наступала очередь отложенной жопы и кожи. Сначала съедалась жопа – очень медленно… потому в его рту исчезала жареная похрустывающая кожа, пропитанная жиром и специями. После этого наступала пауза в несколько минут… и стальной зомбак брался за следующую курицу. Жрать их он, похоже, был готов бесконечно.

Может, в правильном пожирании жареной курицы есть какая-то особая философия? Или так его научил папа Элвис? Хрен его знает. Жрет и жрет.

Рядом с ним стоял его стальной ящик – и он знал, что с ним делать в случае чего. Металл толстый, надежный, должен неплохо экранировать. Такие же стояли рядом с сурверами.

Они уже успели побывать внутри этих ящиков – для этого я их и велел прихватить из Зомбилэнда, для этого матерые зомбаки и перли их по прислоненным к стене бревнам и отходящим от них примитивным штурмовым лестницам.