– Это моя сестра, леди Альрис. – Ханнер подошел к ней. – А ты...

– Берн, господин.

– Берн, – повторил Ханнер, подходя к слуге и хлопая его по плечу. – Отлично. Нас здесь двадцать один, но если у вас не хватит постелей на всех, мы согласны делить ложа или устроиться на диванах и ковриках.

– Здесь... здесь десять комнат для гостей, милорд, и личные покои лорда Фарана. – Берн пребывал в явном замешательстве, не зная, что ему делать с неожиданно свалившимися гостями.

«У нас есть ключ, – говорил себе Ханнер, – а для шайки воров мы выглядим уж слишком разношерстно». Ханнер был совершенно уверен, что Берн поверит ему на слово, и изо всех сил старался выглядеть соответственно этой уверенности.

– Отлично! – Он широко улыбнулся. – Показывай, куда идти, и будем устраиваться. Уже поздно, а мы не хотели бы пользоваться гостеприимством лорда Фарана дольше необходимого.

– Разумеется, милорд. – Берн наконец пришел в себя. – Сюда, пожалуйста.

Еще полчаса ушло на размещение всего отряда – по двое в комнате. Все спальни были на втором этаже, и Ханнер поинтересовался у Берна, почему на втором и третьем этажах их нет.

– Возможно, они там и есть, милорд, – отвечал слуга, – но мне не разрешается подниматься на верхние этажи. Там личные покои лорда Фарана, и туда нет входа никому, кроме него.

– Вот как, – сказал Ханнер. Он слишком устал, чтобы углубляться в проблему, и занялся приготовлениями ко сну. В конце концов Рудира и Альрис поделили главную гостевую спальню, сам Ханнер занял спальню дядюшки, а остальные более или менее удобно устроились в оставшихся девяти комнатах.

Каждая комната была со вкусом украшена и обставлена как спальня для двоих – иногда с одной широкой кроватью, иногда с двумя. Удобства поразили всех; иные комнаты вызывали восхищенное молчание. Проволочки возникли только из‑за зажигания ламп и свечей, поисков ночных горшков да еще споров, кто с кем и в какой спальне устроится.

Ханнер был полумертв от усталости и едва держался на ногах, когда наконец Берн отворил дверь хозяйской спальни и пропустил его внутрь.

Пока слуга зажигал лампу на столике у кровати, Ханнер стоял, привалясь к косяку, и молча оглядывался.

Он и прежде знал, что его дядюшка обожает роскошь, и частенько слышал, как он ворчит на тесноту и убогую обстановку их апартаментов во дворце, но всегда считал эти претензии чисто риторическими. Ханнер видел убранство нескольких особняков в Новом городе и признавал, что они куда более роскошны, чем их покои во дворце, но всегда считал официальную резиденцию лорда Фарана достаточно удобной. И ему казалось, что, несмотря на свое ворчание, его дядя думает так же.

Теперь он понял, что ошибался.

Дело тут было не в размерах. Главная спальня была большой, но не огромной. Обстановка – вот что поражало воображение.

Постель была упругой и мягкой, на резной кровати черного дерева громоздились перины, а ширина была такой, что, вздумай Ханнер улечься поперек черных шелковых покрывал, ни его голова, ни ноги не свешивались бы. Вытянувшись, он, как ни старался, не смог дотянуться одновременно до изголовья и изножья. Винно‑алые бархатные шторы, окаймленные черным и золотым шелком, спадали с балдахина, стянутые по обе стороны золотой тесьмой с золочеными розетками.

По углам постели стояли столики. На двух – в головах – были обычные для спальни лампы, огнива, зеркала, умывальные тазики; на двух в изножье – бронзовые статуэтки, изображавшие обнаженные пары, занятые любовной игрой. Комоды, изукрашенные резьбой, располагались вдоль одной стены; другую занимали два шкафа с расписными дверцами.