– Да ну! – удивился Богомер. – Никак вас завоевал кто? А мы и не слышали!

– Нас завоевали, да. Но не силой оружия, а силой, которая гнет самое прочное железо и тупит самые острые клинки, – властью денег. Давным-давно мы дали приют иудейскому народу, гонимому по всему свету. И вот теперь они захватили власть, и сам Обадий-бек стал больше родичем им, чем нам, родным ему по крови. Давным-давно его предок, Булан-бек, принял иудейскую веру, а двадцать лет назад Обадий-бек пожелал сделать ее главной и единственной в Хазарии. Издавна в нашей стране мирно жили рядом и последователи Пророка, и поклонники Христа, и те, кто придерживался старинной веры в Тенгри-хана и прочих богов и духов. Уже два десятка лет в Хазарии бушует жестокая война, старинные роды беков и тарханов разоряются, изгоняются со своих мест, лишаются имущества и самой жизни. Христиане бегут в Византию, мусульмане – к арабам, несмотря на то что между Хазарией и Персией уже давно длятся жестокие войны. Вот и мы, не желая изменить нашей вере, вынуждены были бежать так далеко, чтобы сохранить свои жизни и хоть что-то из имущества. Да и оставаясь в Итиле, мы не много выиграли бы. Вся самая выгодная торговля сосредоточена в руках иудеев. Им даже не нужно никуда ехать – китайские шелка привозят к ним из Хорезма, славянские меха и мед – по Волге, Дону и Оке, а им ничего больше не нужно делать – только собирать пошлины с этих драгоценных товаров, сидя на месте, и только богатеть и богатеть, ничего не делая! Поэтому я и другие люди, не желающие постоянно терпеть опасность, бесчестье и бедность, положившись на милость Аллаха, пустились в путь, надеясь найти здесь приют, помощь и пользу. Сначала мы прибыли к булгарам, но и там уже везде сидят иудейские купцы. Булгары и буртасы пока не признают власти Итиля, но недолго им осталось – вскоре Езекия-бек, сын Обадия, наймет на свое золото еще десять тысяч арсийской конницы, что проносится по странам и городам, сметая все на своем пути и разбивая крепостные стены копытами своих коней. И тогда мы решили пуститься в земли славян. Мы ехали по Оке, и светлый князь Святомер принял нас хорошо. Часть наших людей осталась там, у него, а мы со спутниками решили разведать, нет ли и за Окой таких земель, где наши товары можно с выгодой обменять на то, что нужно нам, найдя дружбу здешних жителей. Я рад, что Аллах вложил нам в душу эти благие помыслы, ибо надежды наши оправдались!

Все четверо купцов дружно поклонились князю, прижимая руки к груди. Их товарные запасы уменьшились после расплаты с обиженными Гореничами, но и теперь у них оставалось достаточное количество пестрых стеклянных бус и дешевого шелка, который можно продавать сельским женщинам по кусочкам, меняя одну шелковую полосочку на соболью шкурку, а одну округлую бусину с белым узором на темном тельце – на пару куньих. Даже если эта поездка и окажется в конечном итоге не самой выгодной, она ведь может быть не последней. И если продать вырученное в Булгарии, не возвращаясь в Итиль, пополнить там запасы товара и приехать снова, то через несколько лет, пользуясь покровительством здешних владык, можно поправить дела.

Жатва продолжалась, даже женщины княжеской семьи целыми днями пропадали в поле, а сыновья – на лугах. В полдень целыми вереницами в поля тянулись дети – несли в лукошках вареные яйца, краюшки свежего хлеба, кринки с квасом, и жницы пировали прямо у снопов, в теньке на опушках рощ. К ним из леса выходили дети с лукошками ягод, с черными от черничного сока ртами, и шалили, дразнили друг друга высунутыми синими языками. И жницы, и мужчины на сенокосе охотно ели чернику, помогающую одолевать жару и восстанавливать силы.

Князь Вершина объезжал владения, присматривая за работами, нередко и сам брался за косу. Ратиславль стоял почти пустым, только бабки суетились возле печей, готовили работникам еду да стирали у реки пропотевшие рубахи.