– Сухари сушить, – вместо него ответил Вовка Майсурадзе и подкрепил свои слова дробью на тамтамах.

– Слышь, Карыч, – Костик теребил в руках и без того истертую ручку футляра от скрипки, – ты это бросай. У меня там пятерка идет по русскому, и я никак не могу другую оценку получить. Ты же знаешь, мне в училище идти.

– Что ты паришься! – фыркнул Илюха. – Пересдашь свой русский и с очередной пятеркой полетишь белым лебедем в далекие края.

– А если не получу? – поднял на Стрижа перепуганные глаза Янский. – В журнале пятерка у меня уже есть. Это верняк. По новой, может, и не удастся ее получить.

– Да ладно, у них все контрольные куда-нибудь записаны для отчетности. – Майсурадзе был большим пофигистом, поэтому никогда ни о чем не беспокоился. – Все тетрадки сохранились. Не пропадут твои пятерки. Ты лучше скажи, – повернулся он к Кармашкину, – на фиг тебе этот журнал понадобился?

– Да не брал я журнал! Слышите? Не брал!

Генка сидел, обнявшись с гитарой, и чувствовал себя очень плохо. Мало того, что его судьба висела на волоске, так еще и осрамился перед всем классом. Прохоров косо смотрит. А вот ему-то как раз на дороге лучше не попадаться. У Димки разговор короткий. Он сначала бьет, а потом разбирается, что да почему.

– Сказки кому-нибудь другому рассказывай, – раздраженно протянул Вовка. – Ну, ладно, залез ты в школу, ну, взял журнал. А дел куда? И чего не возвращаешь? Или ты будешь послезавтрашнего дня ждать, чтобы у Семеновой выиграть?

Эх, если бы все было так просто…

Генка открыл рот, чтобы ответить, но промолчал. Черт, и так плохо, и так нехорошо. Он уже совсем не понимает, что вокруг происходит. Вот что делают следователи, когда у них нет никаких версий происходящего? Наверное, ждут. Вот и он подождет.

– Журнал, журнал, журнал, – вздохнула Ксю. – Жаль, опередили, я бы его тоже украла.

– Что? – чуть ли не в один голос спросили музыканты.

А удивляться было чему. Во-первых, никто не заметил, как она пришла. А во-вторых, на репетициях, когда не пела, она чаще молчала. В школе Воронова тоже была неразговорчива. А тут вдруг взяла и заговорила.

– Зачем? – от волнения голос у Костика пропал, поэтому он шептал.

– Просто так, – равнодушно пожала плечами Ксю и пропустила между пальцами кончик свой длинной косы. – Чтобы потом сидеть и наблюдать, как все вокруг бегают и ругаются.

– Ага, кому-то плохо, а она будет сидеть и радоваться, – недовольно пробурчал Янский, зло воюя со своими вечно заедающими замками на футляре.

Илюха решительно встал, прошелся по маленькой комнатке, которую несколько месяцев назад школьная администрация отвела им под репетиции, взлохматил волосы.

– Завтра журнал вернется, – уверенно произнес он. – Как забрали, так и принесут обратно. И хватит на это время тратить. Давайте работать.