Чтобы избежать несправедливого осуждения невиновного и оправдания подонка!… Иногда и у меня происходят срывы. И тогда мне приходится ездить в Москву, в Верховный суд… Вот как в данном случае, например. Так что, Владим Владимыч, вы уж не катите бочку на наш триумвират!…
– И Толик стал невероятно богатым и уважаемым человеком? Да? Так ведь должны кончаться все сегодняшние святочные истории? Так, Ангел?… – может быть, даже излишне саркастично спросил я.
Неожиданно мне стало тоскливо и обидно от угадываемых банальностей.
– Уважаемым – да, а вот богатым… Нет, богатым он не стал, – ответил мне Ангел. – Очень большие расходы… Он перестроил церковь в Више, которая вот-вот должна была завалиться… Сам закупил все материалы, сам работал на этой перестройке, как когда-то в колонии, когда возводил часовню для несовершеннолетних правонарушителей. Платит фиксированную зарплату священнику отцу Гурию. Из своих… Дороги в деревне привел в порядок, водопровод проложил во все дома Виши. Пристроил к сельскому клубу спортивный зал с душевыми и медицинским кабинетом – сам тренируется там, мальчишки к нему из окрестных поселков на занятия ездят. Там у него борьба и акробатика… Сейчас бассейном двадцатипятиметровым бредит! Он вообще почти переехал в деревню. Лидочка бросает маленького Серегу двум бабушкам, которые, как мне кажется, просто растворились во внуке, а сама чуть ли не каждый день мотается из Виши в Питер, в свою Академию художеств. Она там что-то по искусствоведению… А дома занимается иконописью.
– Чем?! – переспросил я.
Мне показалось, что я ослышался.
– Иконы пишет, – повторил Ангел. – Но, как говорится, «для дома, для семьи». Короче, для внутреннего употребления.
Вот Лидочку мне стало вдруг безумно жалко!
Когда красивая, решительная, остроумная и невероятно отважная девочка неожиданно начинает барахтаться в мутной волне модного течения и «уходит в Бога», как это произошло с некоторыми моими знакомыми, мне от этой фальши становится так худо, что и не высказать!
– Ни в какого «Бога» она не ушла, – прервал мои мысли Ангел. – На иконах она пишет только тех, кого ЕЙ хочется на них видеть… Вы к утру стали как-то неоправданно агрессивны, Владим Владимыч!
– Наверное, немного устал, Ангел. Простите меня, – чуточку лживо пробормотал я.
– Да! Забыл вам сказать еще одну замечательную вещь! Толик купил маленькому Сереге персональную корову каких-то фантастических кровей! Теперь у ребенка каждый день свежее молоко.
– Что вы говорите? – Я вяло сыграл некий интерес к сообщению.
– И Фирочка сама доит эту корову, – гордо сказал Ангел.
Это мне уже так приглянулось, что даже настроение исправилось.
– Вот что мне хотелось бы увидеть! – Я вопросительно посмотрел на Ангела.
Тот глянул на свои роскошные часы и быстро проговорил:
– Только не задерживайтесь, Владим Владимыч. Питер на носу…
В коровнике, облицованном розовым кафелем, Фирочка действительно доила большую чистую корову с очень красивыми и добрыми глазами…
С тех пор как я видел Фирочку в последний раз, она заметно пополнела, но, как принято было изъясняться раньше, «не утратила следов былой красоты».
Тут же, будто специально для меня, в коровник заглянул квадратненький мальчик лет девяти с Лидочкиной детской физиономией. Наверное, это и был маленький Серега.
– А где все? – растерянно спросил он Фирочку.
– Нас с коровой тебе недостаточно?
– Что ты, бабуль!… Я проснулся, а дом пустой…
– Выпей-ка вот молочка натощак. |