– Каким образом?! – поразился я.

– Владим Владимыч, мне будет сложно вам это объяснить, еще сложнее вам будет это понять. Могу пояснить одно – на очень высоких частотах! Я сказал «к счастью», потому что Старик к тому времени уже был глух, как тетерев, и достучаться до него можно было только случайно. Мне повезло. Старик очень толково порекомендовал мне ни под каким видом не оставлять Лешку сейчас одного. И к создавшейся ситуации немедленно подключить Женщину! Что я и сделал – миссис Лори Тейлор, она же Лариска Скворцова, она же Цыпа, как фурия, примчалась из ванной комнаты на Лешкин захлебывающийся крик:

– Не хочу жить!!! Не хочу!…

– Скажите, Ангел… – неожиданно напряженно спросил я. – А вы не помните, когда Леша плакал, как он обращался к скончавшемуся Натану Моисеевичу? Ну, как он его называл, когда просил у него, у мертвого, прощения?…

Ангел немного помолчал, а потом поднял на меня свои голубые глаза, откинул длинную, свисающую на лицо прядь светлых волос и даже улыбнулся:

– Он называл его так же, как звал еще в раннем детстве. Точно так же, как по сей день вас называет ваша внучка Катя, – «дедуленька»…

Я уже ни хрена ничему не удивлялся. Даже тому, что Ангел знает, как зовет меня Катька в минуты внучачьей нежности. Лишь затосковал, что в неведомом, но скором будущем наша Катюха произнесет «дедуленька», когда меня уже не будет…

– Только, пожалуйста, никаких аналогий, – строго сказал мне Ангел. – У вас впереди еще минимум пара книжек. Насколько я знаю, вы теперь сочиняете их чрезвычайно медленно, так что времени у вас в запасе – предостаточно!…

Потом Ангел рассказал следующее.

Лори Тейлор заставила Лешку проглотить целую таблетку «бромазанила», половина которой с успехом могла бы успокоить взволнованного африканского слона, и срочно вызвала своего «хаузартца» – домашнего врача Уве Нитцше.

Тот не заставил себя ждать. Эта американская фрау умела быть благодарной.

– Уве! – сказала ему фрау Тейлор на хорошем немецком. – Мне нужно привести этого парня в порядок. Я, к сожалению, завтра днем на неделю вылетаю в Испанию на съемки. Ему, тоже завтра, но с раннего утра, необходимо быть в Бонне, в советском посольстве. Сегодня он уже пропустил часы приема. Да и вряд ли он смог бы сегодня с ними разговаривать в таком состоянии. Немецкий он почти не знает, так что все вопросы – ко мне. Ваши визиты к нему, Уве, будут оплачены мною «экстра». Понятно?

– Кайн проблем, Лори, – ответил доктор Нитцше и взялся за Лешку Самошникова.

После чего Лори Тейлор по телефону разыскала менеджера артиста Алексея Самошникова – герра Гришу Гаврилиди и срочно послала за ним свою служанку на ее собственном автомобиле «Мазда-323».

Когда Гриша был доставлен на виллу миссис Лори Тейлор и попытался было поприветствовать ее на своем немецком языке, Лори резко сказала ему по-русски:

– Заткнись и слушай меня внимательно. Ты за рулем когда-нибудь сидел?

– А двести семнадцать тысяч километров на ушастом «Запорожце» вам что-нибудь говорят? – нахально спросил Гриша.

– Тогда сто верст до Бонна и сто обратно осилишь, – сказала Цыпа. – Возьмешь у моей служанки «мазду» и фарцойгшайн – в смысле техпаспорт, получишь у меня триста марок на бензин и жратву и завтра в шесть утра повезешь Алешку в Бонн. В наше е…е посольство. И сделаешь все, чтобы ему разрешили вернуться домой в Ленинград! Если у тебя ни хера не получится, я через неделю вернусь из Испании и займусь этим сама.