– Если не покаешься?! – воскликнул Кэм и, вскочив с кресла, подошел к окну. Может быть, он обдумывал, разумно ли будет вышвырнуть Бентли из окна? Кэм стоял неподвижно, и только плечи его вздрагивали, словно он пытался сдержать какие то мучительные чувства. Бентли показалось, что брат обдумывает его дальнейшую судьбу. Он похолодел от страха. А вдруг все произойдет так, как она всегда угрожала?

«Иди, иди расскажи ему. – Он до сих пор слышал голос Кассандры, чувствовал горячее дыхание на своей щеке. – Расскажи ему подробно, что ты проделываешь со мной, Бентли. И что делаю я. Только не забудь сказать ему, что ты при этом испытываешь, мой драгоценный. Воспоминания об этом будут согревать тебя, когда он вышвырнет тебя на улицу».

О Господи! Зачем он все это разворошил? Неужели теперь его навсегда выгонят из дома, где он родился? Интересно, кому Кэм расскажет об этом? Хелен? Или всем вокруг? Бентли не плакал уже несколько лет, но сейчас близкие слезы жгли глаза.

«Иди признайся ему, – настаивал вкрадчивый голос. – Иди и расскажи, как это происходит у нас. Ведь ты очень хорошо умеешь это делать».

– О, Бентли, я в ужасе от того, что не замечал этого! – пробормотал Кэм. – Теперь, оглядываясь назад, я припоминаю, что были кое какие смутные намеки. – Кэм как то странно всхлипнул, и только тут Бентли понял, что его брат плачет.

– Черт возьми, Кэм, ты не должен думать, будто ты… Но Кэм круто повернулся и взглянул ему в лицо.

– Думать? – прерывистым голосом воскликнул он. – Я не думал! И не видел ничего вокруг! В том то и заключается вся беда, не так ли? Почему это никогда не приходило мне в голову? Может, я круглый дурак? Она соблазнила приходского священника, так что нетрудно было представить, что она совратит и ребенка. Но я ничего не замечал. Мне стыдно, Бентли. Очень стыдно.

– Послушай, Кэм, я не знал, что она была любовницей Томаса Лоу, – торопливо проговорил Бентли. – Клянусь, я узнал об этом только тогда, когда подслушал, как они ссорились. Конечно, мое поведение это совсем не оправдывает. Я хотел бы сделать вид, что меня, невинного, совратили, но, Кэм, мы оба знаем, что это не так.

– Ты оказался беззащитным в мире порока и распутства, – прошептал Кэм, сжимая кулаки. – Разве ты виноват в этом? Нет, в этом виноват отец, за что, надеюсь, он угодил прямо в ад.

– Но я знал, что делаю, – сказал Бентли. – Знал. Кэм подошел к нему.

. – Значит, ты знал, что делаешь? – процедил он сквозь зубы. – А скажи ка мне, сколько лет тебе было, когда все это началось? Одиннадцать? Двенадцать? Ты был девственником? Ну, конечно, незачем и спрашивать! Я это вижу по твоим глазам. И ты был крупным мальчиком для своего возраста. Это я помню. Так скажи мне, Бентли, как это началось? Что она делала сначала? Ласкала тебя? Целовала? Умышленно обнажала перед тобой свое тело?

Теперь настала очередь Бентли закрыть глаза.

– Да, – прошептал он. – Она делала все это.

О Боже! Все это и еще многое другое. И это было отвратительно. Отвратительно, и любопытно, и эротично – все вместе. Он ненавидел это и хотел этого. Долгие месяцы ему казалось, что его тело принадлежит кому то другому. Он чувствовал себя посторонним невинным наблюдателем того, как совершается грех совращения.

Кэм взял его рукой за плечо.

– А потом, Бентли? – спросил он. – Что было дальше? Она заманила тебя в свою постель? Или сама явилась в твою?

– Да, – с трудом произнес он.