Кажется, ей удалось его смутить. Правда, ненадолго. Он очень быстро нашелся и снова ее уколол, или как там на их профессиональном языке это называется.

– Вы сказали мне, что собака не ваша, так?

– Допустим.

– Дача тоже, стало быть, не ваша? Та самая дача, откуда вы поутру выбрались прогуливаться с чужой собакой? Я правильно понял ваши слова? – Теперь Олег Сергеевич смотрел не на нее, а в окно на толпу зевак, будто выбирал себе новую жертву.

– Правильно, дача не моя. Собака тоже не моя. Но я не выбиралась оттуда, а… А просто вышла через дверь.

– Через которую? В том доме, насколько мне известно, два входа. Тот, что ведет с крыльца. И тот, что…

– …с кухни, да, правильно! Через нее – через заднюю дверь – я и вышла, а не выбралась, подчеркиваю, выгуливать собаку.

– Как вы там оказались? Почему вы жили в отсутствие хозяев на чужой даче и выгуливали при этом чужую собаку? У вас имеются при себе документы, удостоверяющие вашу личность и удостоверяющие ваше право на проживание в чужом доме?

Его вопросы сбивали ее с толку, они были слишком двусмысленными и, как ей казалось, заведомо пытались обвинить ее в чем-то. И на какой-то момент ей даже стало страшно. И пришло глухое раздражение на саму себя, рьяно кинувшуюся выполнять дурацкий свой гражданский долг.

Ну, нашла она мертвую девушку, и что с того? И ведь даже не сама нашла, а Муська, которая принялась лаять на чью-то босую ногу, выглядывающую из травы по щиколотку. Была бы умной, взяла бы собачку на руки. Не полезла бы в траву. Не помчалась бы потом на дачу за мобильником и не стала бы, путаясь в кнопках, набирать номер службы спасения.

Она все сделала, как надо. Так она тогда считала. Вызвала милицию. Вернулась на место, где обнаружила труп. И проторчала там потом еще минут сорок, пританцовывая от нетерпения и ужаса.

Дотанцевалась, что называется!

– Удостоверение личности у меня имеется, но оно в доме! На даче, то есть! – выпалила Соня с обидой.

– А почему не с собой? – задал очередной нелепый, на ее взгляд, вопрос Олег Сергеевич и снова глянул так, что затошнило.

– А у кого хватит ума, отправляясь гулять с собакой, хватать в полшестого утра с полки паспорт? – возмутилась Соня. – К тому же мы с Муськой всегда гуляли возле забора под соснами, а сегодня…

– Да, именно! – Ох, как он обрадовался, даже разулыбался от удовольствия, что уличил ее хоть в чем-то. – Что же сегодня погнало вас к озеру? Это, если не ошибаюсь, почти полтора километра, а? И как насчет документов, удостоверяющих право…

– Послушайте, Олег Сергеевич!

Все, ему все же удалось лишить ее самообладания, которое она укрепляла в себе, пестовала и подпитывала любым уроком, преподносимым ей жизнью. Все моментально изничтожил этот протокольный тип с веселыми, казалось бы, карими глазами. Все перемешал и переиначил.

– Послушайте, Олег Сергеевич! – снова повторила Соня, уже с трудом сдерживая слезы. – Какое может быть удостоверение, подтверждающее личную дружбу, а?! В каком таком органе выдают справку, что такой-то или такая-то очень привязаны друг к другу и…

– Вы привязаны к Анне Васильевне?! – Он сделал удивленное лицо, продолжая пододвигать свои крепкие коленки к ее. – Поверил бы, будь вы подругой ее дочери! Но Анна Васильевна и вы – подруги? Не верю, уважаемая Софья…

– Андреевна! – выкрикнула она с чувством; все, она его уже почти ненавидела. – Андреевна мое отчество, которое вы все никак не можете запомнить! Можете не верить, но Анна Васильевна очень ко мне привязана! Потому что… Потому что…

И она совершенно не к месту расплакалась!

Зачем было показывать свою слабость и боль, утихшую пару лет назад? И перед кем?! Перед этим сухим, бесчувственным и надменным типом, прикрывающимся милой смешинкой в карих глазах!

Разве есть ему дело до того, что случилось уже давно? У него тогда и звания-то наверняка никакого не было.