И все же такая судьба была единственным средством спастись от этого ужасного лорда Харриса.

На какой-то момент Джорджи попыталась обдумать про себя этот дикий план, затем так же молниеносно отмела его.

Нет, она не может так поступить. Нечего и думать об этом.

И все же…

— Ты могла бы потихоньку ускользнуть из дома, — должала убеждать ее Кит, подперев кулачком подбородок, излагая один из возможных способов выбраться из дома. — Когда кухарка уснет от мадеры, которую украла дяди из подвала, и захрапит, ты можешь черным ходом выйти в сад к воротам, посудомойка говорила, что они никогда не закрываются, так как дядя несколько лет назад потерял ключи и думает, что это никому не известно. — Кит закатила глаза к небу, словно говоря, что их дядя глупейший из обитателей земли. — Оттуда, — продолжала она излагать свой план, — ты выйдешь на угол парка и возьмешь наемную карету. Никто и знать не будет, что ты ушла.

— Кит! — произнесла Джорджи, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно суровее. И правда, ее не могло не шокировать, что младшая сестра с такой легкостью предложила столь продуманный план и так хорошо изучила повадки всех обитателей дома всего за три недели, которые они провели под дядиной крышей. — Откуда ты все это знаешь? Откуда тебе известны все эти подробности? У ее сестры хватило наглости принять оскорбленный вид.

— Я слушала и задавала вопросы. И если бы ты не сидела, как всегда, уткнувшись в книгу или изучая свой атлас, ты бы слышала, о чем судачат горничные. Домом управляют из рук вон плохо. Он крайне запущен. Прислуга годами явно обкрадывает дядю Финеаса и тетю Верену. — Беспечно махнув рукой, Кит отмела это утверждение. Затем она взглянула на громко тикающие старинные часы на камине. — Придется ждать до одиннадцати. Служанка говорила, что кухарке требуется три-четыре стакана горячительного, прежде чем она угомонится.

При этом Кит улыбнулась, и Джорджи не могла не почувствовать, как бунтарский дух сестры подталкивает ее к этому опасному шагу.

Испортить свою репутацию. От этой мысли у нее по телу пробежала дрожь.

Раз у нее все равно не будет лондонского сезона и вряд ли сбудутся ее мечты о любви и приключениях, она могла бы прожить хотя бы одну ночь в свете, потанцевать и броситься в объятия какого-нибудь прожигателя жизни.

Танцы. Боже, ей понадобятся бальные туфли и множество других вещей!

Джорджи взглянула на свою грубую практичную обувь и нахмурилась. На ней было скромное старомодное поплиновое платье, которое она носила почти четыре года и недавно перекрасила в черный цвет в память о миссис Тафт, которая относилась к ним как мать и заслуживала траур по себе. Джорджи понимала, что в своем нескладном, плохо прокрашенном платье она вряд ли будет уместна в зале с элегантно одетыми жрицами любви. Она выглядела бы как чья-то бедная служанка, а не красотка, которой захочется овладеть.

— Мне нечего надеть, — прервала она пространный монолог сестры о том, как они смогут позаимствовать несколько монет из карманных денег тети, чтобы оплатить карету и, возможно, подкупить кого-нибудь из лакеев.

Услышав эти слова, Кит наконец замолчала, но только для того, чтобы перевести дыхание.

— Черт побери, — сказала она, возвращаясь к своему месту на подоконнике. — Жаль, что тетя Верена вдвое толще тебя. В ее гардеробе, наверное, столько вульгарных платьев, что можно одеть всех падших женщин в Лондоне. Если бы только мы были знакомы с этими леди Я слышала, у них полно этих туалетов, хотя непонятно, почему у них они есть, а мы одеваемся в дешевый поплин и грубую шерсть.