— Старшина проверяет, насколько находчив солдат. Дает ему вводную: «Вы стоите на железнодорожном переезде. Видите, как по одному пути навстречу друг другу летят два поезда. Ваши действия?» — «Подаю сигнал опасности руками». — «Дело происходит ночью, и рук не видно». — «Подаю сигнал фонариком». — «У вас его нет с собой». — «Тогда я отбегу подальше, потому что бэмс будет ой какой сильный!»

Солдаты засмеялись, лишь Иконников и Якушев сидели нахмурившись.

— И что, — спросил Нырков, — вам кажется, наш разговор идет по той же схеме?

— Почти.

— Значит, мы друг друга не поняли. Меня в самом деле интересует, найдется ли у вас красный флажок и фонарик. Солдат на переезде меньше всего отвечает за столкновение поездов. Для этого на железной дороге существуют стрелочники и обходчики. Вы же поставлены охранять секретный военный объект. Чтобы не попасть впросак, нужно предусмотреть все мелочи.

— Мы к этому готовы, — сказал Иконников. — К сожалению, в ногу у нас идет только поручик Тырин.

Никто не засмеялся. Эта молчаливая демонстрация солидарности позволила Ныркову понять, что солдаты относятся к беспокойному лейтенанту совсем по-иному, нежели Иконников и Якушев.

Нырков встретился взглядом со светлоглазым сержантом-крепышом. Он сидел во втором ряду, расправив ровные сильные плечи, и за все время ни разу не улыбнулся.

— А у вас, товарищ сержант, — спросил Нырков, обращаясь к нему, — есть предложения?

— Естественно, есть.

— Какие именно?

— Я считаю, товарищ майор, что на постах стоило бы оборудовать бетонные стенки. Хотя бы в полроста. И лучше полукруглые.

— Для чего? — удивился Нырков.

— На седьмом посту часовые чувствуют себя очень неуютно. Площадка голая, а вокруг лес. И никакого укрытия. Если произойдет нападение, то из темноты можно снять часового без особого труда.

Иконников засмеялся и укоризненно закачал головой.

— Вот уж от вас не ожидал, сержант Елизаров! Что такое на всех сегодня напало? Можно подумать, что мы в Ольстере или в ЮАР. Бетонные стенки… Предложите еще вооружить часовых противотанковыми ракетами…

— Понял вас, товарищ подполковник, — сказал сержант и сел.

— Видите, товарищ майор, — прозвучал голос из заднего ряда, — на наши заботы здесь всегда есть ответ. Не надо — и все.

— Кто вы? — спросил Нырков.

— Рядовой Борцов, — поднялся с места и назвал себя неприметный с виду, круглолицый солдат. — Теперь в армии служат «от» и «до», не больше и не меньше.

— Почему вы так считаете? — спросил Нырков. — Это очень серьезное обвинение.

— Чтобы служить по чести, нужно иметь убежденность в том, что это твоя обязанность.

— Разве служба в армии перестала быть делом чести?

— Для меня — да. Это скорее крепостная повинность для дурака из рабочей семьи.

— Я из семьи инженеров, однако тоже служу, — сказал Нырков.

— Вы сами избрали профессию. Учились. Теперь тянете лямку. А меня в армию забрали…

— Призвали.

— В народе говорят «взяли». Что в тюрьму, что в армию. Забрали. Загребли. Потому что призывают под знамена добровольцев. Нас же забирали. И люди с этим мирились, потому что одна участь была у всех парней. Теперь демократы сочли, что все должно быть иначе…

— Рядовой Борцов, — сказал Иконников сурово, — вы полегче с разными обобщениями.