— Даже так?

— Во всяком случае, не мешать им.

— Предприятие, Петрович, это когда что-то производят. Такие надо поддерживать. Пестовать, я бы сказал. Но если ты поставил возле подвала банка вентилятор и выдуваешь оттуда банкноты, я подобное предпринимательство называю жульничеством.

— Если банкноты хранятся так плохо, что их можно выдуть, виноват сам банк.

— Каким ты был, Петрович, таким и остался. Раньше тянулся перед секретарями райкома, теперь повторяешь рассуждения демокизов. Где же свобода мнений? Плю-ра-лизм, так, что ли, произносится?

— Брось трепаться, старик! — оборвал его Пушков довольно резко. — Я уже на выходе, и мне один хрен, вышибли бы меня раньше тоталитарным пинком или теперь вышибут демократическим жестом руки — пшел вон!

— Значит, ничего не изменилось?

— Изменилось все. Раньше я знал правила игры и не отступал от них. Теперь правил нет, и все приходится угадывать. Берешь жулика за жабры, трясешь, а он, оказывается, и демократ, и патриот, и личный друг, и акционер, и спонсор в придачу. А ты оказываешься врагом инициативы и прогресса. Поэтому надо помнить о правилах соразмерности, отменить которые не может даже демократия.

— Что за правила? Не слыхал.

— Все ты знаешь, обо всем слыхал. А суть их в том, что при любой системе подчиненный должен не показывать вида, что ему не нравится, как воняет из-под мышек начальника. И все.

— Да здравствует свобода! — сказал Мудров, выбросив вверх сжатый кулак.

— Ладно, что у тебя с «Экомастером»?

Мудров, торопясь, стал рассказывать все, что сумел понять в деле с той поры, как столкнулся с фирмой Кесояна. Когда он рассказал о контактах предпринимателей с Клыковым, Пушков насторожился.

— Ты за ними следил?

— Протестую. Следить за ними у меня нет права, верно? Зачем же нарушать закон?

— Хорошо, допустим. Ты видел встречи предпринимателей и нашей урлы в разных местах и в разное время. Так?

— Точно. В разных местах и в разное время. И пришел к выводу: они скооперировались.

— Деньги и ножи?

— Нe все так просто, Петрович. Сложнее. Деньги с деньгами. Ножи с ножами. Так точнее.

— Что-то ты мудришь, старик.

— Нисколько. Нынешний Клык не просто нож. Он по всему и мешок с деньгами.

— А где ножи?

— Час назад все они уехали. На трех машинах. Кооператоры, Топорков, Абдуллаев, Зотов. Чует мое сердце — на дело. Десять человек сразу! Такими силами сельпо щипать не ходят.

— Куда поехали?

— Я за ними прокатился до Щекинской развилки. И, учти, не следил. Просто случайное стечение обстоятельств. Собирался в Тарбеевку. Там вроде запчасти к «москвичам» появились…

— Запчасти — на ночь глядя?

— А кто мне запретит?

— Ладно, давай толкуй дальше.

— На развилке две машины свернули к озеру, одна прямо.

— Но ведь дорога на Сузок закрыта «кирпичом».

— Если они задумали что-то серьезное, их и кирпичная стена не остановит. А серьезное, по-моему, это… База «Буран».

— Почему так решил?

— В последнее время к ним зачастил сержант из гарнизона. Потом появился прапорщик.

— Фамилии?

— Не знаю, просто обратил внимание на них. И все…

— И все же, может, слыхал случайно?

— Случайно — да.