– Мама, пожалуйста… Мне нужно тебе сказать…

Она целует меня в лоб.

– Я люблю тебя, Фридерика.

А потом она толкает меня. Со всей силы.

Я отступаю назад в ошеломлении и натыкаюсь на открытую дверь в подполье.

«Это моя вина, – вот что я собиралась сказать. – Эта битва, охотники на ведьм, которые оказались здесь, – моя вина. Ты не можешь уберечь меня от всего…»

Я падаю, пытаясь уцепиться за деревянную лестницу, ударяюсь ногами о стену, а потом с глухим стуком обрушиваюсь на земляной пол подвала.

Яркая, сводящая с ума боль пронзает мое тело, когда я поднимаю взгляд и вижу, что сверху на меня смотрит мама, освещенная так, что вместо ее лица я вижу лишь темноту.

– Подожди! – кричу я. – Нет…

Она захлопывает дверцу люка. Я слышу, как звякает цепочка, как мама надвигает на люк ковер.

– Волк, лисица и сила кости, – говорит она, ее голос звучит приглушенно. – Помогите мне уберечь этот дом. Защитите и позаботьтесь, оберегите и укройте, даруйте свою силу этой отчаявшейся матери.

– Мама! – Мои крики бесполезны. Ее защитное заклинание означает, что даже если бы кто-то стоял на люке, он не смог бы меня услышать. А если кто-то и знал прежде о существовании этого подвала, то забудет о нем и не вспомнит, пока действует заклинание.

Моя мать знаменита своей мощной защитной магией, но это не останавливает меня от того, чтобы вскарабкаться по лестнице и начать колотить кулаками в дверь.

Хотя звуки, которые я издаю, полностью заглушаются, я слышу, что происходит снаружи: крики сражающихся по-прежнему разносятся эхом по нашей деревне.

Слезы текут по моему лицу, но я в ярости их игнорирую. Я не могу плакать. Я должна действовать.

Все еще стоя на лестнице, я поворачиваюсь к внешней стене погреба. Окно – мы с мамой установили его для вентиляции после того, как в прошлом году наши запасы покрылись плесенью. Сейчас окно загорожено ящиками и бочками, но оно достаточно большое, чтобы я смогла через него вылезти…

Дверь в дом с грохотом распахивается, и мое тело сжимается. Я знаю, что это не мама собирается уйти – у меня над головой раздаются чьи-то шаги, шуршат ее юбки, когда она поспешно оборачивается к незваному гостю.

Я застываю на лестнице, каждый мускул в теле напрягается, я прислушиваюсь, задержав дыхание. Я даже не смею молиться.

– Коммандант Кирх, – говорит мама бесстрастным голосом.

Из моего горла рвется крик. Сдерживая его, я прижимаю ладонь ко рту.

– Вы думали, что сможете спрятаться? – спрашивает коммандант.

– Я не прячусь, – без колебаний отвечает моя мать. – Я ждала вас.

Между ними повисает тишина. Я могу представить, как они смотрят друг на друга – моя мать, каждая черта которой говорит, что она самая могущественная ведьма в округе, и коммандант охотников Дитер Кирх, который всего на два года старше меня, излучающий смелость и уверенность, которые смогли сделать его в таком юном возрасте главой хэксэн-егерей.

За мою мать ему дадут огромную награду. Его осыплют похвалой. Он разделался с ковеном, последним в округе, и убить мою мать – значит убить старейшину. Могущественную ведьму.

Мой ужас сменяется яростью, дыхание становится прерывистым, слезы текут по лицу.

Он не прикоснется к ней.

Когда он говорит: «Взять ее», я кричу.

Я бью в люк плечом, но дверь не подается, и никто наверху не подозревает, что я здесь. Кроме мамы, а я знаю, что она даже не посмотрит вниз, когда хэксэн-егери вваливаются в дом, чтобы ее схватить.

Лязг железа. Но не слышно ни борьбы, ни сопротивления.