«Планеров» я побаивалась. Они свисали с Башен-Инкубаторов, как огромные летучие мыши, ожидая момента, когда можно будет отделиться от насеста, расправить крылья и поплыть над городом, рассыпая споры. Мне они представлялись чем-то вроде крылатых ангелов смерти — слишком уж много сидело во мне ветхозаветных образов. Армейская артиллерия уничтожила много таких «планеров» прямо на башнях, еще больше расстреливали прямо в воздухе вертолеты, но одному-двум всегда удавалось прорваться, поражая Найроби изнутри.

Район Ривер-сайд когда-то был из дорогих. Я видела плавательный бассейн, из которого торчала башня танка, видела теннисные корты, заваленные распухшими телами в темно-вишневой, «под чаго», полевой форме. За уцелевшими деревьями торчали растопыренные веером лиловые отростки сухопутных кораллов, и от этого зрелища мне стало жутко.

Я велела водителю ждать меня у ворот. На территории посольства чуть ли не вплотную друг к другу стояли мощные грузовики. Солдаты и служащие, выстроившись цепью, грузили картонные коробки с документами и офисное оборудование.

Чернокожий часовой давно меня знал.

— Уезжаете? — спросила я.

— Как видите, мэм, — ответил он. Я отдала ему револьвер, и морпех кивнул в знак того, что я могу пройти.

В коридорах посольства мне то и дело попадались служащие с увесистыми пачками бумаг и коробками, на которых красовалась надпись «Собственность государственного департамента США». В комнатах стрекотали шредеры.

Наконец я отыскала нужный кабинет. Маленький белый человек со стрижкой «ежиком» упаковывал картонные коробки.

— Мы больше не работаем, — сказал он (его фамилия была Кнутсон). — Лавочка закрывается.

— Я здесь не по этому делу, — сказала я и объяснила, зачем пришла. Несколько секунд Кнутсон смотрел на меня так, словно я сообщила, что мир соткан из овечьей шерсти или что чаго повернуло вспять. Поэтому я столкнула на пол несколько коробок и разложила на столе фотографии.

— Наверное, я чего-то не понимаю, — сказала я. — Объясните же мне, что вас так привлекает? Может быть, все дело в том, что мальчики в этом возрасте мало чем отличаются от девочек? Или вам нравится, когда потеснее?

— Убирайся к черту! Ты все равно не сможешь опубликовать эти фото.

— Они уже опубликованы. И если отдел кадров дипломатического корпуса не будет получать пароль каждую неделю, файл загрузится автоматически.

Если бы у Кнутсона под рукой оказалось ружье, я думаю, он бы убил меня на месте.

— Что ж, мне следовало ожидать чего-то подобного от женщины, которая продавала свое влагалище инопланетянам.

— Все мы проститутки, мистер Кнутсон, Итак, что скажете?

— Подожди здесь. Чтобы выйти отсюда, тебе нужен чип. — Кнутсон вышел. Пока он отсутствовал, я разглядывала портрет президента на стене. Его черты показались мне хорошо знакомыми. Быть может, задумалась я, в самой атмосфере этой комнаты есть что-то такое, что делает всех президентов похожими друг на друга?

Наконец Кнутсон вернулся. С собой он принес какое-то устройство из пластика и металла, похожее на большой шприц-пистолет для подкожных инъекций.

— Имя, адрес, номер карточки социального страхования?

Я сказала. Кнутсон нажал несколько крошечных клавиш на боку устройства, потом схватил меня за запястье и прижал шприц к руке. Раздался щелчок. Я почувствовала острую боль, но сумела сдержать крик.

— Поздравляю. Теперь ты — агент военной разведки США. Надеюсь, тебе было больно.

— Да, — подтвердила я. Кровь текла по моей руке. — Мне нужно еще три чипа. Вот имена. — Рядом с зернистыми фотографиями, изображавшими Кнутсона в постели с голыми чернокожими детьми, я положила листок бумаги с данными моих родителей и сестры.