Они вместе вышли из дома и молча направились по тропинке через вересковую пустошь. Он понял, что эту дружбу он мог бы принять во всей полноте, без ограничений. Если бы сам не воздвиг между ними стену.

Наконец они дошли до оползня, где пришлось спускаться, цепляясь за обломки голой скалы. Она со смехом придерживала юбки, ухватившись за его руку.

— Девчонке в короткой юбке было гораздо легче лазать по скалам!

— В бриджах тоже.

Она улыбнулась ему:

— И в бриджах тоже. Знаешь, это безумная затея.

— Хочешь вернуться?

— Ну уж нет. Может, мы безумные любовники, потерявшиеся среди скал. — Она вдруг замолчала, осознав значение своих слов.

— Мы и есть любовники, — сказал он, вытаскивая ее за руку на твердую почву. — Были и есть.

«И будем», — чуть не добавил он. Но он не хотел быть любовником Сьюзен. Физическая близость с ней была восхитительна, но ему хотелось большего: золотой дружбы, духовной близости на всю жизнь.

Он хотел, чтобы она была его женой.

Получая от нее так много, он хотел платить ей той же монетой.

Она плотнее закуталась в шаль и стала завязывать ее концы на спине. Он помог ей завязать узел, наслаждаясь кратким прикосновением к ее гибкой спине.

Они пошли дальше, туда, где бегали одиннадцать лет назад, и постепенно разговорились о прошлом, о растениях и животных, о море и небе. И о том, что с ними происходило за годы разлуки.

Она рассказала ему о своей работе у сумасшедшего графа. Он рассказал об армейской жизни, кое-какие подробности о Ватерлоо и Дэре, а она с присущей ей честностью поведала о двух случаях близости с другими мужчинами.

Возле заброшенной часовни, сквозь лишенные стекол окна которой были видны голые каменные стены, они срезали угол и оказались на едва заметной, густо заросшей сорной травой тропе контрабандистов, ведущей на берег. Кон вдруг остановился в нерешительности.

— Неужели мы действительно когда-то, не задумываясь, спускались по этой тропе?

— Неужели ты так постарел, что больше не осилишь спуск? — поддразнила она и, подобрав юбки, заколола их булавками, обнажив до колен ноги в чулках. Потом стала спускаться вниз, цепляясь за корни и палки, удобно вбитые в землю в нужных местах.

Он со смехом последовал за ней, не замедлив спуск даже тогда, когда поскользнулся на размякшей глине.

Наконец она спрыгнула на покрытый галькой берег и оглянулась. Он тоже спрыгнул и обнял ее. Это было всего лишь дружеское объятие, но они оба замерли на мгновение. Он знал, что она впитывает его, как и он впитывает ее. Может быть, она тоже чувствовала, что становится здесь самой собой?

Они одновременно отстранились друг от друга, возможно, осознав, что могут скоро достичь точки невозвращения, и оглянулись вокруг.

— Мне казалось, что пещера была больше, — сказал он.

— Она не уменьшилась, но здесь было больше песка. Береговая линия меняется. Как и все остальное.

Она подошла к кромке воды, а он следил за ней взглядом, восхищаясь изящными линиями ее тела, так непохожего на тело той девчонки, но такого знакомого, причем не только после прошлой ночи.

Прошлая ночь. Что он пытался доказать? Что у него было много любовниц после нее?

Он усмехнулся и окликнул ее.

Она оглянулась, как всегда, пытаясь вернуть на место вечно падающую на лицо прядь волос, и улыбнулась ему.

— Прошлой ночью я пытался произвести на тебя впечатление.

У нее чуть заметно вспыхнули щеки.

— Тебе это удалось.

— Мне хотелось изгнать из воспоминаний твоих многочисленных любовников, щедро наделенных природой незаурядными мужскими достоинствами и обладающих богатым опытом.