|
– Он обошел вокруг стола начальника полицейского управления. Душивший его гнев нарастал. – И я же еще – та сволочь проклятая, которая должна сообщать родителям этих девушек, что мы ни хрена не можем сделать. – Он рубанул ребром ладони по лежавшей на столе папке. – Сегодня днем мистер и миссис Андерсен должны прийти в мою паршивую конуру, сесть перед моим паршивым столом, который там уже лет сто стоит, и выслушав, как я им буду рассказывать, что дочь их исчезла и сейчас, скорее всего, сидит на игле да еще вынуждена торговать своим телом ради прибылей каких-то гнусных сутенеров.
Педерсен снова вздохнул и терпеливо сказал: – Йен, вы ведь в курсе наших проблем. Все упирается в деньги. В одном только Копенгагене мы получаем отчеты о четырех сотнях пропавших без вести за год. Наш бюджет очень невелик, причем год от года его все больше урезают. Специальное подразделение, которое вы хотите создать, стоило бы где-то около десяти миллионов крон в год. Финансовая комиссия не утвердит решения о его образовании. Затраты на него не могут оправдаться. Даже из-за дюжины девушек в год… Выкиньте это из головы. Йен Йенсен повернулся и пошел к двери, бросив через плечо: – Тогда я пошлю мистера и миссис Андерсен в финансовую комиссию. – Дойдя до двери, он снова обернулся и взглянул на начальника. – Может, там им дадут разъяснения по поводу бюджета и «Синей сети».
– Привет, Кризи. Дьявольская жара. Сейчас баночка холодного пивка была бы в самый раз. Мужчина сделал шаг в сторону и приветливым жестом пригласил святого отца войти. Они устроились под бамбуковым навесом, заросшим виноградом и мимозой, который был укреплен перед бассейном с прохладной, голубой, манившей искупаться водой. За ним открывался потрясающий вид. Бывая здесь, отец Зерафа часто думал о том, что, если бы он просидел на этом месте сотню лет, все равно эта панорама не наскучила бы ему. Большой мужчина принес две холодные как лед банки пива и вопросительно взглянул на священника. Они были старинными друзьями, и, хотя святой отец нередко в жару заезжал освежиться холодным пивом, мужчина знал, что на этот раз его приезд был не просто визитом вежливости. – Мне, пожалуй, надо бы с Майклом поговорить, – начал священник. – И о чем же ты с ним разговаривать собираешься? Мануэль Зерафа отхлебнул пива и сказал: – Сегодня четверг. Я знаю, он поехал на Мальту с Джорджем Заммитом. Когда он должен вернуться? Кризи взглянул на часы. – Должен успеть на семичасовой паром, так что через полчасика, наверное, будет здесь. А в чем, собственно, дело? – В его матери. Кризи выглядел озадаченным. – В матери? Священник вздохнул, потом твердо сказал: – Да, в его матери. Она умирает от рака в больнице святого Луки. По всей видимости, жить ей осталось лишь несколько дней. – Ну и что? Еще более твердым голосом святой отец ответил: – А то, что она хочет перед смертью увидеть Майкла. – Зачем? Священник пожал плечами. – Мне позвонил отец Галеа, который опекает больных и умирающих в больнице святого Луки. Она спрашивала его о сыне, интересовалась, находится ли он все еще в детском доме. Сказала, что перед смертью хотела бы увидеть его лицо. Голос Кризи был холоден как лед. – Вряд ли она видела его лицо даже тогда, когда он родился. Она его бросила… Ты ведь знаешь, как она это сделала, сам мне рассказывал. – Да, рассказывал. – Расскажи еще раз. Священник вздохнул. – Не тушуйся, святой отец, рассказывай! Мануэль Зерафа взглянул на него и пустился в давние воспоминания: – Ночью в приюте сестер августинианок на Мальте кто-то позвонил в дверь. |
