Мои чувства к ней остались прежними. Уважение и почтительная любезность к дочери хозяина, милое приятельство давно знакомых людей – вот, собственно, и все. Остальное существует только в фантазии Варвары и на этих страницах!

Гривин обреченно кивнул на письмо и продолжил:

– Конечно, я не смел отказываться от поездок верхом. Вам известна эта ее страсть. Она может часами бывать в седле, мы часто оказывались очень далеко от дома. Как-то раз мы остановились отдохнуть в тени деревьев, и я, естественно, помог ей слезть с лошади. Когда я протянул к ней руки, Варвара сама скользнула в мои объятия. Что мне было делать? Оттолкнуть ее? Я попытался шутливо изобразить свое невообразимое волнение, перевести все в игру, насмешку, прежде всего над самим собой. Но Варя не пожелала шутки, видимо, в этот момент она решила для себя все всерьез. Я оказался не хуже других претендентов, а может, даже и более удобный для нее вариант. Свой, близкий человек, правая рука отца, всегда буду, как ей кажется, у нее под каблуком. Понятный, надежный, привлекательный молодой человек, влюбленный в нее до полусмерти, – чего еще искать? Миллионов не надо, свое наследство огромное, да я со своим умом и талантом увеличу его в несколько раз. Видимо, так рассуждала Варвара, когда разыграла эту трогательную сцену объяснения в любви.

– Но ведь вы объяснились ей!

– Я не сказал ей ни слова о любви! Когда она спросила, люблю ли я ее, я потерял дар речи от ужаса и преступно промолчал. Мое молчание было расценено, как будто я обезумел от страсти, тем более что все это время Варвара продолжала обнимать меня, а потом посыпались неистовые поцелуи. Я преступник и подлец, что позволил ей все это. Моя растерянность не искупает моей вины. Вместо того, чтобы тотчас же рассказать ей о нас, я струсил и промолчал. Да, я струсил! – закричал Гривин, закрывая лицо руками. – Я испугался потерять место, свой успех. И только когда мы оказались уже в кабинете Прозорова, я понял, что потерял главное – тебя, моя любовь, моя Марго! Я не достоин тебя! Мне нет прощения, гони меня прочь, как бродячего пса! Ты еще встретишь своего избранника!

– Нет! Я не могу и не хочу мириться со всем этим! Никому тебя не отдам! У Варьки и так есть в жизни все, что она пожелает! Не отдам ей свою любовь, не отдам тебя, мой ненаглядный, мой единственный, мой родной!

Они бросились друг другу в объятия и зарыдали от отчаяния и безысходности. Через некоторое время Дмитрий осторожно отстранился и спросил, заглядывая в лицо собеседнице:

– Ты ведь не собираешься открыть нашу тайну своей подруге?

– Но иначе она не отступится от тебя!

– Тогда ты погубишь и меня и себя! Прозоров не простит никого. Тебя обвинят в черной неблагодарности, а моя репутация будет испорчена так, что придется уехать куда глаза глядят.

– Но что же нам делать? – с ужасом пролепетала девушка.

– Нам остается только одно – по-прежнему любить друг друга… тайно. Этого никто у нас не отнимет. – Гривин снова привлек Марго к себе, но она оттолкнула его.

– Я не могу быть вашей тайной любовницей! Уж лучше смерть!

– Смерть! – Гривин вскочил, и глаза его сделались безумными. – Да, именно смерть! Вот что спасет меня от этого позора и твоего презрения! Пуля положит конец всем мучениям! – Он заметался по комнате, как будто пистолет был уже тут.

Несчастной Маргарите показалось, что рассудок его покинул. Она поймала его за руку и, прижав к своей груди, вскричала:

– Нет, я не позволю тебе уйти! И я не сделаю тебя несчастным.