Глаза Симоны загорелись холодным огнем.

– Фиона хорошо осведомлена обо всех сторонах жизни, тетя Джейн, – презрительно сказала она. – Ее потрясение и мой гнев вызваны тем, что мы нашли вас с мужчиной, который только сегодня утром просил Фиону выйти за него замуж.

Леди Балтрип вскочила.

– Не может быть! – Она с ужасом уставилась на Йена.

– Именно это я и пытался вам втолковать, разве нет?

Ответом герцогу была вспышка мучительной боли, пронзившей его пах и мгновенно добравшейся до мозга. Потом каждую клеточку его тела объял огонь, колени его подкосились, и весь мир словно провалился куда-то.

Вспышка молнии превратила ночь в день, удары грома заставили дребезжать стекла в окне ее спальни. Когда снова стало темно, Фиона натянула одеяло до подбородка и уставилась в потолок.

Едва войдя в танцевальный зал особняка Миллер-Сэндсов, она уже знала, что впереди ее ждет катастрофа, однако обнаружить тетю Джейн и Йена Кэботта в разгар утоления их похоти… Она никогда не думала, что с ней может произойти что-нибудь подобное!

К сожалению, в ужасный момент открытия и осознания истинного положения дел она повела себя как последняя дура и в слезах убежала: сердце ее плакало о том, что он не любит ее. А все ее нелепые, беспочвенные фантазии… Он ведь сказал ей в гостиной этим утром, что их брак будет фикцией и на самом деле он не собирается прилагать реальных усилий, чтобы их отношения переросли в отношения любящих супругов.

После их разговора Фиона убедила себя, что отыщет способ найти смысл даже в том браке, который у них получится. Боже, как она обманывалась! Когда она увидела Йена с тетей Джейн, это был удар в самое сердце, ведь до тех пор она искренне верила в счастливый конец волшебной сказки и в любовь, которая все превозмогает…

Новая вспышка молнии осветила комнату, ветки деревьев за окном застонали под порывами ветра. Впрочем, к черту ветер: ей тогда следовало позволить Симоне разделаться с ним, а она задрала подбородок, уверяя себя, что доктор Йен Кэботт, герцог Дансфорд, не настолько правится ей, чтобы утруждать себя возмездием.

А тут еще тетя Джейн – рыдающая и умоляющая простить ее, уверяющая, что она не знала о предстоящей помолвке…

Фиона закрыла глаза. Всегда милая, хорошая, всегда всех прощает и верит, что люди по сути своей добры и причиняют другим боль ненамеренно. Такая Фиона не проронит ни слова, когда другие разочаровывают, оскорбляют или ранят ее. Она только сжимается и замыкается в себе, чтобы никто не мог и дальше причинять ей боль.

Шмыгая носом, Фиона села и уголком простыни вытерла слезы. Бессмысленное занятие – жалеть себя, но почему-то она не может сердиться на других, даже если это пошло бы ей на пользу…

Шок и гнев заставили Фиону бежать из библиотеки, гордость и гнев побудили ее простить тетю Джейн и не позволить Симоне расправиться с ней в соответствии с представлениями сестры о справедливости. Негодование и гнев сопровождали ее на пути с бала домой. Только гнев гнал ее по лестнице и бросил на кровать…

Ну и что теперь? Настолько ли она возмущена, чтобы обрушить на Йена хотя бы часть своего негодования и гнева? Он причина и источник ее страданий, ее непрекращающегося смятения, но разве она сама ни в чем не виновата?

Когда часы на каминной полке пробили четыре, Фиона стремительно дернулась на постели. Сердце ее стучало, дыхание было быстрым и поверхностным. Новый день. Может быть, размышляла она, в этот день родится новая леди Фиона Тернбридж, которая не будет такой безупречной, такой невинной и уступчивой. Может быть, и для нее пришло время поставить на первое место свое счастье, а не интересы других людей.

Первое, что она заявит за завтраком, – ее решение изменилось, и она не намерена выходить замуж за герцога Дансфорда.