Когда-то она ненавидела это произведение, считая его чересчур сентиментальным. В свое время музыканты оркестра пришли к единодушному выводу, что данное произведение чересчур длинное и безнадежно устаревшее, но сейчас у Изабеллы неожиданно возникла внутренняя потребность его исполнить. И она забылась в звуках музыки. Прошел почти год со дня твоей смерти, мысленно обратилась она к Лорану. Теперь я буду подниматься наверх и играть для тебя. Реквием по нашей любви.

Ноты, страстные и глубокие, казалось, жили собственной жизнью, они эхом разносились в неподвижном воздухе над застывшими лугами и водной гладью, словно их несли на крыльях птицы. Она пару раз ошиблась, но какое это имело значение?! Ей не нужны были ни партитура, ни дирижер: звуки концерта для скрипки, который она не исполняла уже целую вечность, волшебным образом лились сами собой. А когда она перешла к потрясающей третьей части, то забыла обо всем на свете, кроме своих чувств, которым давала выход с помощью скрипки. Лоран. Она слышала его имя в технически сложных вариациях, которые исполняла так, будто отвечала на принятый вызов. Лоран. И больше никаких слез, все будоражащие душу эмоции – и печаль, и злость, и разочарование – трансформировались в звук, дарившей ей успокоение и освобождение.

Небеса потемнели, начало холодать. Ноты, взмывая ввысь, раскрылись и полетели, как птицы, как надежды, как воспоминания. Лоран, Лоран, Лоран, повторяла она до тех пор, пока слова и мысли не утонули в море звуков.

– Звонила миссис Линнет, – ухмыльнулся он. – Сказала, что эта их новая соседка включает музыку на полную мощность, так что эхо разносится чуть ли не на всю долину. Если верить миссис Линнет, такое впечатление, будто кто-то тянет кошку за хвост. Более того, это мешает ей слушать по радио любимый альбом «Wartime Favorites». И если это безобразие не прекратится, миссис Линетт пожалуется в Службу здоровья. Вот бедолаги.

Асад поставил ящик на полку для фруктов:

– Это вовсе не запись. Она дважды останавливалась. Я слушал, пока разгружали фрукты. Выйди на улицу, и сразу все поймешь.

– Она что, продолжает играть?

Асад подтолкнул Генри к двери:

– Пойдем послушаем.

Небо хмурилось, и на деревенской улице, кроме них, никого не было. Окна коттеджей отбрасывали на дорогу длинные треугольники теплого света. То здесь, то там раздавался скрип опускающихся жалюзи.

– Ничего, – покачал головой Генри.

– Погоди, – сказал Асад. – Может, ветер изменит направление. Вот… Слышишь?

Генри застыл, прислушиваясь. А затем, когда звуки скрипки стали более отчетливы, расплылся в широкой улыбке. Друзья наслаждались неожиданной встречей с прекрасным там, где они меньше всего этого ожидали.

Асад тоже улыбался чему-то своему, словно он на миг перенесся из холодной английской деревни в родные края.

– Как думаешь, она знает основную тему из «Кошек»? – когда музыка стихла, спросил Генри. – Что ж, я бы не отказался послушать в ее исполнении. Надо будет узнать, устраивает ли она вечеринки.

Он остановился, чтобы вытереть руки ветошью, и внезапно услышал это: летевший над долиной протяжный звук, который не был похож на крик дикого зверя или птицы, по крайней мере из числа обитающих здесь.