Мэтью, услышав это, почувствовал, что вспотел.

Слева, в отдалении какой-то мужчина вдруг издал ужасающий гортанный крик и упал на колени. Мэтью показалось, что он услышал хруст кости…

Другой член группы тут же подобрал упавший факел своего товарища, но оказать ему помощь даже не подумал. Все продолжали идти, пока упавший мужчина, исторгая страдальческие стоны, извивался на земле и дрожал.

— Вы не поможете ему? — ужаснулся Мэтью.

— Ему ничем не поможешь, — буркнул Громогласный.

— Но ведь в лесу водятся волки…

Громогласный остановился, лицо его исказилось в жуткой ухмылке, которая в свете хищного пламени выглядела еще более угрожающей.

— Он напоминает, — объявил он остальным, — что в лесу есть волки! — На смену ухмылке пришел смех. Мэтью содрогнулся от этого звука, но миг спустя остальные члены сборища вторили своему лидеру и ужасающе загоготали.

— Что смешного? — нахмурился Мэтью.

— Ты. Шагай.

Девушка в лохмотьях внезапно подскочила к нему и начала нюхать — Мэтью никак иначе не мог трактовать ее действия — его горло. Он в растерянности отступил, а девушка опустилась на колени и понюхала его промежность.

— Перла! Хватит! — рыкнул на нее Громогласный, и девушка отскочила прочь. Затем обратился к Мэтью и заговорщицки сказал: — Она в ударе.

Это была самая ужасная группа людей из всех, что Мэтью когда-либо видел. Пока они продолжали путь сквозь лес, он пытался понять, кто они такие. Определенно, не индейцы и не дикие лесные звери. Да и бандитами они вряд ли были: какому бандиту придет в голову скрываться на дороге, по которой никто не ходит? Итак… это очередная порция дров в костер его любопытства. Кто эти люди?

Впереди замаячили новые блики факелов. Группа привела Мэтью в область леса, которую с большой натяжкой можно было назвать поляной — она не была расчищена, просто растительность здесь встречалась чуть реже. Мэтью разглядел какое-то странное сооружение. Это было каменное лицо, тянущееся вверх. Приглядевшись, он понял, что видит не цельный кусок камня, а своеобразную скульптуру, грубо составленную из больших валунов, напоминавших кости, в которые могли играть древние боги. Рядом с монументом ютилось несколько укрепленных камнями деревянных лачуг, а у основания огромного лица Мэтью увидел темнеющий вход в пещеру. Из земли торчали факелы, отбрасывающие причудливые тени.

Затем Мэтью увидел людей — оставшихся членов этого странного сборища. Все они были одеты в лохмотья и казались самыми бедными и жалкими существами на земле. Завидев своих товарищей, они устремились к ним, и миг спустя все их внимание сосредоточилось на Мэтью. Он шел мимо них, ловя на себе взгляды мужчин и мальчиков, женщин и девочек — все, как один, были грязными оборванцами. Невдалеке стояла женщина, кормящая грудью младенца, наполовину скрытого ее ниспадающими светлыми волосами, которые превратились в тугой колтун с вкраплениями веток и листвы.

Окинув оценивающим взглядом эту группу дикарей, Мэтью прикинул, что их здесь тридцать-сорок человек. В следующий миг его втолкнули в раскрытую пасть пещеры. Здесь было гораздо темнее: факелы остались снаружи, а темный каменный коридор скудно освещало несколько свечей. Человек, следовавший за ним, отдал кому-то свой факел и скомандовал:

— Садись вон там.

Мэтью решил, что размещение гостя на каменном полу вряд ли можно счесть актом гостеприимства. Его конвоир уселся на плоский камень, по бокам которого стояли свечи. Два других бородача присоединились к нему. Затем к ним приблизилась женщина — тонколицая, с длинными серыми курчавыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Мэтью неуютно поежился, заметив, что места женщина себе не выбрала, она припала к земле. Во всем ее облике сквозило нечто хищное и голодное.