— Но если ты вернешься в город, рано или поздно тебя схватят. Твой единственный шанс вернуться на Землю — здесь, в космопорте.

— Такой большой-большой шанс.

Воцарилась долгая пауза. Потом Хелен заговорила — заговорила решительным и холодным голосом — совсем как тогда, когда он впервые услышал ее в Павильоне:

— Они выйдут, если я им скажу, где ты, Сэм. Я могла бы пойти на корабль и сказать, что ты прячешься в другом секторе поля.

— Выкинь это из головы.

— Да послушай же, Сэм. Я им скажу, что удрала от тебя, пока ты спал. А ты собираешься улететь на каком-нибудь другом корабле.

— Я сказал: выбрось это из головы. Черкасский — или кто там еще — сразу во всем разберется, и твоя байка затрещит по всем швам. Такие штуки никогда не срабатывают, во всяком случае, если имеешь дело с профессионалами. Если уж врешь — врать надо нагло, чтобы все поверили. По принципу: «такого вслух не говорят, а если уж говорят, то по крайней мере не врут». Еще лучше, если ты говоришь правду, но в такой форме, что… — Теллон вдруг умолк — когда ледяное дуновение интуиции открыло ему смысл его собственных слов.

— Хелен, тебе в Павильоне говорили, за что именно меня арестовали?

— Да. Ты узнал, как попасть на Эйч-Мюленбург.

— А если я все еще владею этой информацией? Что ты на это скажешь?

— Скажу, что это ложь. Тебя проверяли и перепроверяли: все стерто.

— Ты недооцениваешь Землю, Хелен. Похоже, в колониях забыли, как здорово мы продвинулись в некоторых вещах. Наверное, это закон — когда ты начинаешь на новой планете с нуля, непременно происходит смена приоритетов — одни границы отодвигаются дальше, другие переносятся ближе.

— Что ты хочешь сказать, Сэм? Ты все ходишь вокруг да около.

Теллон рассказал ей о капсуле, которая поглотила частичку его мозга, защитив ее от всех психических и физических воздействий. Там, в субмолекулярных структурах, хранилась информация, которую хотел получить Блок. Говоря это, он почувствовал, как Хелен вся напряглась.

— Так вот почему ваши так стараются вернуть тебя, — сказала она наконец. — Я не понимала, что помогаю тебе отдать Земле целую планету. Это меняет дело.

— Еще бы, — сказал он. — Разве ты не знаешь, что из-за этой планеты затевается война? Если я благополучно выберусь отсюда, войны не будет.

— Конечно, не будет — Земля получит то, что хочет.

— Я на это смотрю не с точки зрения правительства, — сказал Теллон настойчиво. — Важно только одно — народ, простые мирные люди. Ребятишки на красных трехколесных велосипедах. Им не придется умирать, если я вернусь в Блок.

— Мы все чувствуем то же самое. Но факт остается фактом…

— Я мог бы удрать, — спокойно прервал ее Теллон. — Я был возле самого корабля и тем не менее повернул обратно.

— Не говори таким трагическим голосом — на меня эти штучки не действуют. Мы ведь уже знаем, что служба безопасности хотела, чтобы ты сам привел их к кораблю. Даже если бы он взлетел, его бы все равно перехватили.

— Отлично. И я бы, вероятно, погиб. И на моей совести не было бы миллионов смертей.

— В свое время я тоже маялась всякими благородными идеями. Но ты меня переплюнул.

— Извини, — холодно сказал Теллон.