— Я не могу тебя провести к президенту, даже если бы хотел этого.

— Тогда проводите меня к Гаррисону Муну, — прорычал Питт, сытый по горло абсурдностью происходящего.

— Разве Мун знает тебя?

— Тебе лучше просто поверить в это.

Мерсьер, Оутс и Мун сидели в приемной сената и смотрели телевизор, когда дверь резко распахнулась и в помещение хлынула, словно приливная волна, толпа сотрудников секретной службы, полицейских и служащих из охраны здания, втаскивая Питта, по меньшей мере, полудюжиной пар рук.

— Уберите своих ищеек, — прокричал Питт. — Я достал его!

Мерсьер вскочил на ноги с открытым ртом. Он был слишком ошеломлен, чтобы отреагировать немедленно.

— Кто этот человек? — потребовал Оутс.

— Боже мой, это Питт! — удалось выдавить из себя Муну.

Питт со скованными руками и опухшим от подлого удара глазом кивнул в сторону потрепанного старого дорожного несессера в руках полицейского.

— Экземпляр договора вон там.

Пока Мерсьер занимался Питтом и выпроваживал людей из службы безопасности из помещения, Оутс изучал содержание договора.

Наконец он нерешительно поднял глаза.

— Он настоящий? Я имею в виду, не существует ли возможность фальсификации?

Питт рухнул в кресло, осторожно ощупывая увеличивающийся «фонарь» под глазом. По всей вероятности, его долгая миссия подошла к концу.

— Не волнуйтесь, господин секретарь, вы держите в руках подлинный документ.

Мерсьер вернулся, закрыв двери, и быстро внес изменения в экземпляр речи президента.

— Всего через две минуты он должен сделать заключительное заявление.

— Нам следует поторопиться и передать ему это, — скал Мун.

Мерсьер посмотрел на изнуренного человека в кресле.

— Полагаю, эта честь должна быть предоставлена мистеру Питту. Он представляет людей, погибших за это.

Питт резко сел.

— Мне? Я не могу появиться перед сотней миллионов телезрителей, которые смотрят прямую передачу из канадского парламента, и прервать обращение президента. Во всяком случае, не в этом наряде.

— В этом нет никакой необходимости, — сказал Мерсьер с улыбкой. — Я прерву президента сам и попрошу его зайти в приемную. Вы вручите договор здесь.

В палате сената, оформленной в глубоких красных тонах, сидели руководители канадского правительства, ошеломленные приглашением президента Соединенных Штатов приступить к переговорам о слиянии двух государств. Все они слышали об этом впервые. Только один Сарве сохранял полную невозмутимость, его лицо было спокойно и непроницаемо.

По палате прокатилась волна приглушенного шепота, когда советник по государственной безопасности подошел к кафедре и что-то прошептал президенту на ухо. Прерывание главного обращения было нарушением традиции и не могло пройти незамеченным.

— Прошу извинить меня, но я вынужден прерваться, — сказал президент, усиливая таинственность.

Он повернулся и вышел через двери в приемную.

В глазах президента Питт был похож на пришельца из ада. Он подошел и обнял его.

— Мистер Питт, вы не представляете себе, насколько я счастлив видеть вас.

— Простите, что так поздно. — Это было всё, что смог ответить Питт.

Затем он изобразил кривую улыбку и осторожно протянул продырявленный документ.

— Североамериканский договор.

Президент взял договор и внимательно прочитал текст. Когда он взглянул, Питт с удивлением увидел, что у него на глаза выступили слезы. Это был тот редкий случай, когда президент проявил эмоции и, пробормотав приглушенно благодарность, ушел.