— Конечно, закруглимся, Андрюшенька! Сколько можно разговаривать, когда тема исчерпана, я правильно говорю?

— Ну тогда до свидания, Рустам Ибрагимович…

— Подожди… Что значит — до свидания? Во-первых, позвонишь мне и расскажешь все, что узнаешь о Петином визите в прокуратуру. Правильно?

— Само собой… — нетерпеливо сказал Соломин.

— И потом, я так и не понял, передашь ты Тамаре мои соболезнования или нет? Мне, сам понимаешь, неловко ей звонить, сам знаешь, поднимут трубку посторонние люди, услышат мой кавказский акцент, нехорошо будут думать о девушке… Вы, русские, от нас, лиц кавказской национальности, только нехорошие дела ждете… Я правильно говорю?

— Значит, заслужили, — буркнул Соломин. — Своим поведением.

— И мое предложение ей тоже передашь, да?

— Предложение руки и сердца? — хмыкнул Соломин, от нетерпения переступая с ноги на ногу. Черт, надо немедленно позвонить Тамаре, вдруг ее уже вызвали в прокуратуру…

— А это ты мне мысль подал, дорогой, — завел новую тему Рустам Ибрагимович. — Неудобно это делать, пока мужа не похоронила, понимаешь? Вот как только передашь…

— И бумага о правительственных гарантиях будет сразу подписана? — перебил Соломин.

— Ай, дорогой! Нехорошо говоришь… Мудрые люди давно сказали: не мешай водку с портвейном, а дело с любовью!

— Так сами у нее потом спросите! — выдохнул Соломин. — Когда дело сделаем! Все, извините, больше не могу говорить…

И отключил аппарат.

Фу, черт, он вытер пот и посмотрел на себя в зеркало через открытую дверь ванной. Прилип как банный лист. Ладно… Что у нас в сухом остатке? Гибель Сережи Артемова их там, в Нальчике, насторожила, мол, не все там у них, в Москве, чисто, этого следовало ожидать, и потому правительственной гарантии пока нет и не будет. Это раз. А что у нас есть? А у нас теперь появилась сексапильная вдовушка, своего рода наш рычаг давления и влияния… Да нет, надолго ее не хватит. Стервоза та еще. Поставит на уши весь Нальчик. Хотя Томка не дура, должна бы понимать, что можно и чего нельзя…

Он лихорадочно раздумывал об этом, набирая номер ее сотового.

— Але, — послышался ее ленивый голос сквозь уличный шум и чуть слышное, ровное гудение мотора.

— Привет. Том, Авдеич обижается, почему не реагируешь на его звонки.

— Андрюша, это ты, что ли?

— Он самый. Ты куда сейчас едешь, если не секрет?

— Не знаю… Паша везет куда-то развеяться. Я ж теперь вдова, представляешь. Свободная женщина.

— Именно об этом следует переговорить, — терпеливо сказал Соломин, почувствовав некоторое облегчение. — В прокуратуру тебя еще не вызывали?

— А я туда и не собираюсь, — фыркнула она. — Сейчас посидим с Пашей где-нибудь, потом он отвезет меня в морг… Надо ж все оформить, похороны, поминки, то-се… Пока все не сделаю, никаких допросов, вопросов и следственных экспериментов! Если не дураки, они это понимают. И потому пока не вызывали. А вот твоего старого козла, Петра Авдеича, туда уже пригласили, сама слышала…

— Вот он и хотел сначала все с тобой согласовать. — Соломин привычно пропустил сомнительный комплимент в адрес шефа. — Чтобы показания не расходились.

Она промолчала.

— Твоего Сережку убили не за просто так, — продолжал Соломин. — Такое убийство — слишком дорогостоящее. Никто не поверит, что из-за бабы, ссоры или за давний должок.