|
Когда Бобби исполнилось пятнадцать лет, он увлекся археологией. Прочесал вершины Белых гор вокруг нашего летнего коттеджа в Норт Конуэй, воссоздал историю индейцев, которые жили здесь, на основе наконечников стрел, кремней, даже по структуре древесного угля давно погасших костров в древних пещерах в центральной части Нью Хэмпшира. Но прошло и это увлечение, и Бобби занялся историей и антропологией. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец и мать с неохотой дали согласие на просьбу Бобби отправиться с экспедицией антропологов из Новой Англии в Южную Америку. Через пять месяцев он вернулся впервые в жизни загоревшим. Он также подрос на дюйм, похудел на пятнадцать фунтов и стал гораздо сдержаннее. Оставался веселым, но его прежняя детская радость, иногда такая заразительная, иногда утомляющая окружающих, но которую он излучал всегда, теперь пропала. Бобби стал взрослым. И, насколько я припоминаю, впервые заговорил о происходящем в мире.., о том, как все плохо. Это был 2003 год, когда группа «Сыновья Джихада», отколовшаяся от ООП (название этой группы почему то всегда напоминало мне католическую общественную организацию где нибудь на западе Пенсильвании), взорвала нейтронную бомбу в Лондоне. Радиацией было заражено шестьдесят процентов английской столицы, а ее остальная часть превратилась в исключительно вредное для проживания место, особенно для тех, кто собирался иметь детей или рассчитывал прожить дольше пятидесяти лет. В этом же году мы пытались установить блокаду Филиппин, после того как правительство Седеньо пригласило к себе «небольшую группу» китайских советников (примерно пятнадцать тысяч, по данным наших разведывательных спутников). Мы были вынуждены отступить лишь тогда, когда стало совершенно ясно, что: а) китайцы отнюдь не шутили относительно нанесения ракетно ядерного удара из своих ракетных шахт, если мы не откажемся от блокады, и б) американский народ не проявлял ни малейшего желания совершить массовое самоубийство из за каких то Филиппинских островов. И в этом же году некие обезумевшие ублюдки — албанцы, по моему, — сделали попытку рассеять с воздуха вирус СПИДа над Берлином. Подобные новости наводили уныние на всех, но. Бобби был потрясен больше других. — Почему люди относятся друг к другу с такой злобой? — спросил он однажды меня. Мы находились в нашем летнем коттедже в Нью Хэмпшире. Подходил к концу август, и почти все вещи были упакованы в коробки и чемоданы. Коттедж выглядел печальным и покинутым — так бывает всегда, перед тем как мы разъезжаемся и покидаем семейное гнездо. Я уезжал обратно в Нью Йорк, а Бобби — в Уэйко, Техас, — представляете себе?.. Он все лето читал материалы по социологии и геологии — разве придумаешь безумнее комбинацию? — и хотел провести там несколько экспериментов. Он задал вопрос небрежным тоном, но я заметил, что мать смотрела на него последние две недели, пока мы были все вместе, каким то странным внимательным взглядом. Ни папа, ни я еще не заподозрили это, но мне кажется, что мама поняла: стрелка компаса Бобби наконец перестала поворачиваться из стороны в сторону и уперлась в полюс, который он так долго искал. — Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Ты хочешь, чтобы я ответил тебе? — Кому то придется ответить, — заметил он. — И очень скоро, судя по тому, как развиваются события. — Они развиваются так потому, что так развивались всегда, — пожал я плечами, — а люди относятся друг к другу с такой злобой потому, что такими уж созданы. Если ты хочешь винить кого то, вини Господа Бога! — Чепуха. Я не верю этому. Даже двойные Х хромо сомы в конце концов оказались чепухой. Только не говори, что всему виной экономические причины, конфликт между богатыми и бедными, потому что это тоже объясняет далеко не все. — Первородный грех, — ухмыльнулся я. — Мне нравится это объяснение — оно хорошо звучит и под него можно танцевать. |
