Молодой король был невысок, но крепко сбит. Крупная голова его прочно сидела на бычьей шее.

Широкая мускулистая грудь вполне соответствовала по пропорциям размеру головы, так что, несмотря на тучность, он производил впечатление хорошо сложенного мужчины. Эльвина удивленно взирала на королевский наряд. Чувствовалось, что Генрих презирает портных и ненавидит примерки. Многие находящиеся в зале повернули головы при появлении Филиппа и Эльвины, но Филипп отвечал на приветствия лишь кивком головы. Вскоре публика утратила интерес к гостям, и про Эльвину забыли бы, если бы не сэр Джеффри, внезапно появившийся возле нее.

— Вижу, Филипп наконец решил показать вам двор, моя прекрасная леди. Вы не находите, что здесь несколько уютнее, чем в Сент-Обене? Или вы еще не осмотрелись?

— Сэр Джеффри, в этот момент я готова оказаться где угодно, только не здесь. Отпустите мою руку, не то она и в самом деле начнет дрожать, если уже сейчас не дрожит. Король сердится на этого человека? Почему он так спорит с ним?

Эльвина нервно куталась в плащ под недвусмысленно горячим взглядом сэра Джеффри и хмурым Филиппа.

— Это канцлер короля Томас Беккет. Генрих спорит с ним по богословским вопросам, заставляя беднягу Беккета отчаянно защищать те самые принципы, от которых тот открещивался в начале спора.

Джеффри от души веселился, наблюдая, как Филипп словно из опасения, что у него отнимут его сокровище, покрепче прижал к себе Эльвину. Чем мрачнее становился Филипп, тем откровеннее лучились смехом темные глаза сэра Джеффри.

— Они играют словами, словно два юнца, только-только обнаружившие в себе способность острить. Может, для Генриха в его возрасте такие забавы простительны, но Томас, в его-то годы и при его-то мудрости, мог бы не давать юнцу сбить себя с толку. Жалко смотреть на почтенного человека, который мечется, словно рыба, вытащенная из воды.

Джеффри удивился, услышав такую тираду от обычно немногословного Филиппа. Он хотел ответить в том же ключе, но чья-то рука легла ему на плечо, бесцеремонно отодвигая в сторону от Филиппа.

— Пропусти меня, Джеффри. Я хочу полюбоваться красавицей, которую привел сюда Филипп, до того как ты испепелишь ее взглядом или Филипп обрушит стены этого дворца нам на головы. Простите, миледи, что не встретил вас как подобает. Итак, Филипп?

Генрих вел себя с истинно королевским величием, и Филипп почтительно поклонился.

— Сэр, я хотел бы представить Эльвину, дочь Ферфакса. Голос Филиппа звенел от напряжения. И Джеффри, и король разом обернулись к Эльвине.

Эльвина сделала реверанс. Ее появление при дворе без служанки или компаньонки говорило о ее положении больше, чем любые слова. Всем было очевидно, что она — не жена своему спутнику.

Генрих подал Эльвине руку, помогая встать. Король пристально смотрел на нее, словно оценивал. Она подумала о том, что, оставшись в плаще, поступила мудро. Широкие складки скрадывали округлившийся живот. Хотя от взгляда этого человека вряд ли что укроется. Как бы там ни было, Эльвина гордо вскинула голову, не желая показать, что унижена этим пристальным вниманием. Генрих улыбнулся.

— Эта не даст себя в обиду, Филипп. Где ты нашел ее?

Эльвина, покраснев, шагнула поближе к Филиппу, словно искала его покровительства. В том, что Генрих догадался о ее положении, она не сомневалась.

Филипп стал еще мрачнее.

— Об этом я и хотел поговорить, сэр, но только, если можно, наедине.

У Генриха брови поползли вверх от такой дерзости, но, зная, что Филипп не из тех, кто злоупотребляет королевским покровительством, кивнул и, обернувшись к Джеффри, сказал:

— Покажи нашей гостье женскую половину дворца. Она проделала немалый путь и, очевидно, нуждается в отдыхе.

Вот так, не слишком церемонясь, ее отослали прочь.