— Пока не встретимся в аду, — сквозь зубы процедила Эльвина и побежала прочь. Она даже не удивилась, отчего Раймонд не остановил ее.

Не желая развлекать мрачного Филиппа, Эльвина решила заглянуть к Тильде и просидела у нее до темноты. Потом, понурившись, побрела восвояси.

Ее появление послужило сигналом к началу ужина. В присутствии слуг молчание было извинительным, но и после того, как слуги ушли, они с Филиппом не обменялись ни словом. Эльвина делала вид, что ест, а Филипп притворялся, будто не замечает того, что у нее нет аппетита. Наконец, чтобы прервать тягостное молчание, Филипп заговорил:

— Предположим, ребенок будет найден. Как ты собираешься его содержать?

Эльвина подняла на него удивленный взгляд.

— Я бы хотела найти где-нибудь домик с маленьким садом. Там я выращивала бы лекарственные травы и продавала их. Думаю, ребенку было бы хорошо со мной.

На лице ее появилось мечтательное выражение. Понимая, что картина будущего, рисовавшаяся в ее воображении, абсолютно нереальна, Филипп усмехнулся.

— Без отца? Кто научит его охотиться, ездить верхом, быть мужчиной?

Эльвина нахмурилась.

— Он будет мужчиной, даже если мне придется всему этому учить его самой.

— Ты считаешь, что у меня нет никаких прав? Он ведь и мой сын, и я не желаю, чтобы он рос среди одних женщин.

— Уж не желаешь ли ты признать ребенка своим?

— Кажется, у меня нет выбора. Твой ребенок родился примерно в одно и то же время с сыном леди Равенны, и поскольку я был с тобой в тот же день, что и с ней… — Филипп выразительно пожал плечами. — Леди, может, и носила в себе семя другого мужчины, но если только ты не нашла себе любовника вскоре после того, как покинула мои объятия… Короче, я знаю, что ты родила от меня.

Эльвина боялась верить тому, что видела в его глазах. Неужели он верит ей и знает, что она ждала его? Эльвина покачала головой, прогоняя надежду.

— У меня не было других мужчин. Кому, как не тебе, знать об этом? Но все это не важно. Я не требую, чтобы ты признал ребенка и дал ему свое имя. Мне нужно только, чтобы он скорее вернулся ко мне.

— А я сказал, что не позволю женщинам одним воспитывать моего ребенка. Будь он наследником или незаконнорожденным, это мой сын и воспитываться будет так, как требует его происхождение. — Филипп говорил тихо, но твердо.

— Его мать шлюха, сэр. Как же, по-твоему, следует растить ребенка, рожденного от шлюхи?

Филипп ударил кулаком по низкому деревянному столу так, что фляга с вином подпрыгнула и красная жидкость расплескалась по столу.

— Его мать упряма как ослица, но шлюхой она будет, только если сама захочет. Но тогда я собственноручно задушу ее, и спорить будет не о чем.

Эльвина не знала, смеяться ей или плакать. Спор шел о ребенке, хотя было неизвестно, жив ли он. Рука ее сама потянулась к вину, поскольку легче забыться, чем найти разумное решение в бессмысленном споре.

Она поднесла кубок к губам, но тут же брезгливо поморщилась. От вина исходил какой-то странный запах. Отшвырнув кубок, Эльвина бросилась к Филиппу и выбила кубок у него из рук.

— Что это с тобой? Я теперь не могу пить вино, если оно тебе не по вкусу? — удивился Филипп.

— Милорд, вы ничего не успели проглотить? — тревожно спросила Эльвина, накрыв ладонью флягу.

— Конечно, нет, если ты не даешь. — Филипп нахмурился. — В чем дело? — встревожился он.

— Есть ли в лагере животное, от которого ты хотел бы избавиться, не причиняя ему лишних страданий? — спросила Эльвина, в ужасе глядя на жидкость, которую Филипп чуть не выпил.