Малкольм Блэк сидел за столом, в хаосе своего кабинета, и ел яйцо-пашот на пригорелом тосте. Он сам его приготовил. Жена ушла, а тревожить персонал он не любил.

Александр Макферсон сказал:

— Не понимаю, как ты можешь работать в таком бардаке, Малк.

Малкольм огляделся, словно впервые видя беспорядок.

— Я-то вроде бы очень хорошо работаю, и опросы это подтверждают. И психическое расстройство мне не грозит.

Дэвид Самуэльсон сидел обхватив голову руками.

— «Полдень», — с отвращением произнес он. — Он же деградирует. Сюжет примитивный, сплошные метафоры, а у Гэри Купера деревянная манера исполнения.

— Если мне будет нужен совет какого-нибудь долбаного кинокритика, я пошлю за Барри Норманом, — прорычал Александр.

Малкольм тихо сказал:

— Биржевой индекс «Файненшл таймс» при закрытии был на два процента ниже. Банк Англии опасается скачка инфляции. Бедняга Эдди малость становится обузой.

— Малкольм, у тебя на галстуке яичница, — сообщил Самуэльсон.

Малкольм ткнул в тонкий ручеек из желтка и облизал палец.

— С Эдом нее в порядке, — заявил Александр. — Просто человеку нужен отпуск. Господи, если бы мне его работу, я бы уже сидел в очереди к психиатру.

Малкольм поставил пустую тарелку на шаткую кипу финансовых документов.

— По-моему, я бы с его работой справился. Самуэльсон напомнил:

— Мы же договорились, Малкольм, что ты подождешь еще пять лет. Или ты на попятный?

Малкольм удивленно посмотрел на него:

— Обстоятельства, Дэвид, обстоятельства.

— Дай ему недельку, — сказал Александр. — Прессу я беру на себя.

— Его вряд ли увидишь на песочке в Тоскане со стаканом кампари в руке, — посетовал Самуэльсон.

Малкольм рассмеялся:

— Можем послать его в Африку.

— Эти гады из прессы его всюду достанут, — буркнул Александр. — Надо его спрятать в подполье.

— Вот как надо города обчищать, Эд. Каждому по стволу, и пускай отстреливают гадов.

На экране пошли титры, Эдвард нажал кнопку перемотки пленки и сказал на манер Гэри Купера:

— Давай честно, Алекс. Я еще справляюсь? Алекс ответил:

— Тебе нужно отдохнуть, Эд.

— А ты считаешь, что я оторвался от реальности?

— Сегодня утром Мори провел для нас телефонный опрос. После вчерашнего провала «Лицом к прессе» твой личный рейтинг рухнул ниже, чем если бы ты спрыгнул с обрыва, обвязав ногу лианой. Восемьдесят пять процентов британской публики уверены, что ты не знаешь жизни обычных людей сегодняшней Великобритании.

Эдвард постоял у окна, потом обернулся, как бы собравшись произнести шекспировский монолог перед аудиторией первокурсников.

— Я утратил связь с народом. — Он воздел руки, словно ища на них следы крови, и прошептал: — Восемьдесят пять процентов. А кто же те пятнадцать, которые считают, что я не оторвался от народа?

Александр ответил:

— Такие, как мы, Эд. Те, у кого рычаги в руках.

— Но это же очевидно смешно — я же не потерял связь с народом. Я беседую с Венди, с Джеком у дверей.

— Что это за Джек у дверей? — удивился Александр.

— Полицейский констебль Джек Шпрот. Он смотрел «Полдень» больше двадцати раз, и это он подкинул идею насчет первоапрельской шутки, и это его мать избили.

Через час у Джека в ухе раздалось приглашение зайти наверх в гостиную премьер-министра, как только появится сменщик.