— А нельзя ли вызвать доктора сюда? — спросил Джек.

Ему ответили, что один доктор занят в реанимации мотоциклистом, а в травматологии неистовствует мужчина, у которого труба пылесоса засосала пенис, — врач сказал, что они обязаны известить его жену как ближайшего родственника.

— Значит, во всем отделении затор, что ли? — уточнил Джек.

Он оставил машину «скорой помощи» и отправился искать тележку. Протиснувшись через несколько двустворчатых дверей, Джек оказался в другом мире — приемном покое отделения травматологии.

Это была большая, освещенная флуоресцентными лампами комната без окон, через нее проходили люди с повышенным травматизмом, неуклюжие, невезучие и невинные. Они несли в эту комнату свои переломы, ожоги, разрывы, растяжения, порезы, тупую боль, запоры, рвоту, жар, кровотечение, припадки, передозировку наркотиков и апатичных младенцев. Они падали с лестниц и крыш, пили отбеливатель или виски или ничего не пили. Они опрокидывали себе на ноги кипяток, наступали на разбитые бутылки или спотыкались о кубики «Лего» и падали со ступенек. У них была повреждена спина, они забывали принимать противозачаточные таблетки, а их дети глотали разные мелкие предметы. Их посылали сюда участковые врачи и телефонные службы помощи, и никто сюда не рвался, кроме страдающих синдромом Мюнхгаузена.

Дверные петли издавали агонизирующий скрип, от которого у Джека зубы сводило.

В большой стеклянной кабинке с табличкой «Регистратура» сидели три женщины в серой униформе. Перед каждым окошком стояла короткая очередь. На дальней двери висела табличка «Санитар-диагност». Ряды молчащих людей сидели, ждали и слушали конфиденциальную информацию, которая разносилась по селектору, соединявшему регистратуру с приемным покоем.

Выжидая случая попросить тележку, Джек разбирал каракули на белой доске, накорябанные чем-то вроде черного мелка.

Время ожидания:

Дети — 2 часа.

Мелкие травмы — 2 часа.

Серьезные травмы — 2 часа.

Полная женщина у окошка называла свое имя и дату рождения: «Эмили Фарнэм, четвертого — пятого — пятьдесят третьего». То и дело как привидение выл селектор, и люди в приемном покое затыкали уши, спасаясь от шума.

— Я с лошади упала… Надо было отпустить поводья, но… Кажется, лодыжка сломана…

— Присядьте, санитар-диагност примет вас, как только освободится.

Эмили оглянулась в поисках стула и запрыгала к нему на одной ноге — ей никто не помог.

Перед Джеком стоял мужчина с поднятой рукой. Рука была замотана в белую наволочку, через ткань сочилась кровь. Мужчина находился в шоковом состоянии и силился вспомнить свое имя и дату рождения.

— Есть с вами кто-нибудь? — крикнула регистраторша. Качество связи было ужасное, и вопрос пришлось повторить трижды, прежде чем мужчина понял.

— Жена, она машину паркует.

Джек оглянулся — ведь должен же кто-нибудь подойти и помочь бедолаге? К окошечку протиснулась пожилая женщина.

— У меня в машине отец, он упал и разбил голову. Он хроник, ему восемьдесят, диабетик. Мне его не дотащить.

— Вы что, не видите, я занимаюсь этим пациентом! — рявкнула регистраторша.

— Но ему восемьдесят. У него диабет. Он головой ударился.

— Придется вам самой его вытащить из автомобиля, — отрезала регистраторша.

— Но он большой. Мне его не поднять.

— «Скорую» надо было вызывать. Тут женщина взорвалась:

— Я пять с половиной часов «скорую» ждала! — Она повернулась к мужчине с окровавленной наволочкой: — Я оставила двигатель включенным, а машину припарковала на служебной стоянке.