|
В левой руке он сжимал инвалидную трость, которой вот уже несколько минут безостановочно колотил по тумбочке. И хотя старик понимал, что уже никогда не встанет на ноги, он настоял, чтобы рядом с ним всегда была трость. Светлана полагала, что наличие этой дурацкой палки с резиновым набалдашником создавало у отца ощущение некой надежды на выздоровление. Пусть и иллюзорной, как мираж в пустыне. Впрочем, у трости было и другое предназначение – старик всегда лупил ею по тумбочке, когда ему что-то было нужно. Раньше он долбил в стену, из-за чего обои в местах соприкосновения с палкой были разодраны в клочья, обнажив штукатурку. Но вскоре отец понял, что стук в стену получался тихим, и он переключился на тумбочку.
Алексей Сергеевич глядел на дочь со смешанным чувством гнева и страха. – Чего надо?! – раздраженно повторила Светлана, потянув носом. – Опять обделался? Посмотри, что ты со стеной сделал! Скоро можно окно в мою комнату вставлять! Колотил бы своей клюкой уже куда-то в одно место! А еще лучше по своей голове! Инвалид провел по шелушащимся губам кончиком языка. – Я звал… Ксюшу, – отрывисто произнес он. – А не тебя. – Я сейчас позову ее. С этими словами Светлана шагнула к окну, приоткрыв створку. Внутрь сразу ворвался свежий воздух. – Снова водишь… к себе… мужиков? – внезапно спросил отец. – Это тебя не касается. Алексей Сергеевич издал клокочущий звук. – Шлюха. Знаешь, твоя мать… Умерла бы во второй раз… когда узнала бы… Губы Светланы тронула недобрая усмешка. – Ты бы молчал уже о маме, развалина. Если бы черт тебя не дернул в ту ночь гнать домой… она была бы жива. И ты сейчас не валялся со сломанной спиной. – Негодяйка… – с трудом выговорил Алексей Сергеевич. – Как ты смеешь… Я никогда… Все только для вас… Ради твоего сына… – Да плевать на тебя, – обронила Светлана. Она уже намеревалась покинуть комнату, как отец позвал ее. – Почему ты… – задыхаясь, проговорил он, – не сказала про суд? Про то, что… квартира уже не наша? И нас могут… выставить вон? Она с недовольством поджала губы. – Откуда ты знаешь? – Услышал. Ты не умеешь говорить нормально… орешь в телефон так… что слышно на чердаке. Я тут для мебели? Почему… я узнаю, что выселяют… в самую последнюю очередь? Светлана вздохнула. «А что бы ты сделал, если бы узнал, что мы не в состоянии платить ипотеку? – угрюмо подумала она. – Громко пукнул в знак протеста?» – Потому что у нас нет денег, чтобы выкупить ее, – устало произнесла Светлана. – У тебя есть сорок пять миллионов? Твоей пенсии едва хватает на лекарства для тебя. Правда, от этих таблеток пользы не больше, чем от клизмы. Алексей Сергеевич закашлялся, в уголках его глубоко запавших глаз выступили слезы. – Что же… с нами будет? – тихо спросил он, когда приступ утих. Светлана пожала плечами. Она внезапно подумала о словах Германа. Насчет страхования отца и его «нечаянного» падения на пол… с летальным исходом. – У нас еще есть время до Нового года. Пять дней, – задумчиво произнесла она. – На Новый год иногда происходят чудеса. Старик беспокойно заерзал на несвежей постели. – Ты… сошла с ума, – проскрипел он. – У тебя сын… больная сестра… ей тоже требуется уход… Надо ехать в Воронеж… Там участок и дом твоей бабушки… он старый, но крыша над головой есть… как-нибудь… «Какой, в задницу, дом с участком, – мысленно проговорила Светлана, глядя на бормочущего отца. |
