Я стояла и смотрела на озеро, как вдруг за моей спиной раздалось:

— Остатки былой роскоши... Все заканчивается одинаково: гниение и распад...

Обернувшись, я увидела маленькую старушку, похожую на сушеное яблоко.

— Да, плесень и гниль — это ужасно, — сказала я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

Понять, сколько моей собеседнице лет, было невозможно. Седые прилизанные волосы обтягивали ее череп, кожа на шее была ужасающе морщинистой, дряблой, на лбу и щеках виднелись пигментные пятна, но вот глаза... Они поражали своей голубизной и яркостью. Старушка напялила на себя какой-то мешок из синей груботканой материи. Он болтался на ней, как на колу. Обуви я не видела, потому что подол платья доходил до самой травы, но не сомневалась, что на ногах у этой ведьмы какие-нибудь деревянные башмаки или плетеные сандалии.

— Доброе утро, — поприветствовала меня старушка.

Я из вежливости ответила:

— Доброе... Меня зовут Мэвис. Мэвис Зейдлиц.

— А меня зовут Агатой. Все собрались? Сидят в доме?

— О ком вы говорите? — опешила я.

— Я говорю про эту рыжую сучку, ее прихвостня и ненаглядную дочурку.

Сказав это, она сделала вид, что пошутила, обнажив в улыбке ряд неровных потемневших и выщербленных зубов.

— А ты почему здесь? — прищурила она глаз.

Я поведала вредной старушке «легенду», сочиненную Ниной, про то, что моя мать когда-то работала с ней на одних подмостках.

— Ложь, — уверенно заявила эта особа. И снова улыбнулась, показав свои отвратительные зубы.

Я вспомнила, что лучший вид обороны — нападение.

— А вы, Агата, что делаете здесь?

— Старая прислуга, как всегда, у ног хозяина, — ответила старуха.

И внезапно залилась кудахтающим смехом, от которого у меня по спине поползли мурашки.

— Значит, вы работаете у Бланта?

— Я связана с этим домом, — туманно ответила Агата. — Была здесь еще до Бланта. И останусь, когда его... и остальных уже не станет.

— Что вы подразумеваете, говоря «остальных не станет»?

— Думай что угодно, — она поджала губы.

— Кому вы прислуживаете: мистеру Бланту или его жене?

— Этой толстой потаскухе? Только не ей. Она была шлюхой и ею умрет! Я вижу человека насквозь. Я — ясновидящая.

Неожиданно взгляд ее стал неподвижным. Агата уставилась на меня своими голубыми пронзительными глазами, и сердце мое ушло в пятки. Отчего-то я страшно испугалась.

— Ты — неплохая девочка, — сказала наконец эта ведьма. — Ты тоже можешь видеть то, что скрыто пеленой времени, но твои способности не развиты. Ты боишься их развивать.

Она вдруг резко повернулась, оглядела окрестности и приложила свой корявый скрюченный палец к губам.

— Мэвис, ты ведь видела его!

— Кого?

— Олтона Эсквита.

— Который был хозяином этого дома? Но он же умер!

— Дух Олтона пребывает здесь... Нет ему места ни на небесах, ни под землей. Так будет продолжаться, пока не восторжествует истина и не очистится имя Олтона от наветов. И это скоро произойдет. Скоро!

Глаза Агаты засверкали, голова закивала в такт словам.

— Скоро! Скоро!

— А вам откуда известно? — не выдержала я.

— Мне известно, потому что я обладаю даром ясновидения.

Она снова уставилась в мое лицо.