— Хорошо, — сказал Нострадамус. — Проводишь меня на его могилу.

— Когда?

— Этой ночью.

«…Поторопись, сын мой! Но если ты приедешь слишком поздно, вот моя последняя воля: ты разроешь мою могилу и прочтешь пергамент, который найдешь спрятанным в одежде, надетой на меня перед похоронами…»

Эти слова из письма, полученного Рено от отца в Париже, отпечатались в его памяти. Старый Нострадамус унес с собой в могилу свое завещание. Теперь следовало его найти.

Глубокой ночью Нострадамус с Симоном отправились на кладбище. Они взяли с собой мотыги, заступы, фонари. Когда пришли туда, Симон дрожал как осиновый лист. Нострадамус, не теряя ни секунды, принялся за работу. К концу первого часа могильная плита была сдвинута. Показалась черная дыра, в глубине которой стоял гроб. Нострадамус соскользнул на дно могилы. Симон, перегнувшись через ее край, светил фонарем, огонек которого плясал в его руке.

Дело, которое предстояло сыну старого Нострадамуса, было ужасным, но он не дрогнул. Не прошло и получаса, а Рено уже вылез наружу и сел на кладбищенскую траву. Симон, посмотрев на него, увидел, что молодой человек бледен так, словно он мертвец, вышедший из этой разверстой могилы. Старый слуга даже заглянул в нее на всякий случай, но увидел только тщательно закрытый гроб.

Дав себе несколько минут передышки, Рено снова взялся за работу: ему надо было засыпать могилу землей и вернуть на место каменную плиту. Когда они выходили с кладбища, небо уже начинало светлеть. Ни юноша, ни слуга его покойного отца не сказали за все это время ни слова. Вернулись домой. И молодой человек, который не позволил себе и минутной слабости, пока выполнял свою чудовищную задачу, едва войдя к себе в комнату, потерял сознание.

Когда Нострадамус благодаря заботам Симона пришел в себя, он сразу же заперся. И только после этого вынул из-под рубашки сохраняемый у сердца пергамент… Тот самый пергамент, который он нашел под одеждой, надетой на отца в день его похорон.

Свиток был запечатан черным воском.

Нострадамус положил его перед собой на стол и часа два просидел без движения, глядя на пергамент и не решаясь даже сломать печать.

— Здесь ваша последняя воля, — шептал он. — Отец, отец, я подчинюсь вашей воле. Здесь ваш приказ. Я выполню его. Пусть даже за это придется отдать свою жизнь и свою душу.

После этого он еще довольно долго просидел молча, в раздумьях, и если бы кто-то увидел бы юношу в это время, то такая глубокая задумчивость могла бы и напугать стороннего человека. Наконец недрогнувшей рукой Нострадамус сломал печать… Развернул свиток и жадно впился к текст глазами… На пергаменте было начертано всего несколько строк. Вот они — воспроизведенные насколько можно точно:

«Нострадамус, перед тобой — воля Нострадамуса, и пусть проклятие одиннадцати прошедших веков падет на тебя, если ты не исполнишь его так, как надо. Одиннадцать твоих первых попыток в течение веков оказались тщетными, потому что тебе не хватало Воли. Если ты наконец станешь сильнее Смерти и Страха, двенадцатая попытка приведет тебя к триумфу. Для этого в тот самый день и тот самый час, когда тебе исполнится ровно двадцать четыре года, будь у Сфинкса и пройди сквозь его грудь. Когда ты станешь спускаться в недра земли, ты должен иметь железное сердце, пламенный дух и алмазную душу. Когда ты наконец окажешься перед Загадкой, подчини ее волю своей Воле. И Загадка откроет тебе самую великую тайну».

Строчки, подобно огненным змеям, плясали перед глазами молодого человека. Облокотившись на стол, подперев голову руками, Нострадамус читал и перечитывал начертанные рукой отца слова, и каждое из них отпечатывалось в его мозгу, чтобы остаться там навеки. Но смысл! Он неясен! Как же расшифровать тайный смысл этих роковых строк, за что ухватиться?

— Что же это за одиннадцать попыток, которые я сделал в течение веков? — шептал молодой человек, вглядываясь в черные буквы.