Мышонок потянул инструмент из-за спины. Под наполовину расшнурованной курткой четко обозначились мускулы. Он задумался, его длинные ресницы колыхнулись, а рука опустилась на индукционную панель.

Воздух наполнился дрожащими фигурами...

Глава 2

(Созвездие Дракона. Тритон. Геенна-3. 3172 год)

Катни, шаркая ногами, шел по направлению к Геенне-3. Голова его была опущена, а мысли заняты лунами.

— Эй, парень!

— А?

Небритый бродяга облокотился на перила, вцепившись в верхнюю планку шелушащимися руками.

— Откуда ты? — глаза бродяги были затуманены.

— С Луны, — ответил Катин.

— Из беленького домика на тенистой улочке, с велосипедом в гараже? У меня был велосипед.

— Мой дом был зеленым, — ответил Катин, — и под надувным куполом. Впрочем, велосипед у меня был.

Бродягу качнуло вперед.

— Ты не знаешь, парень. Ты не знаешь? Следует послушать сумасшедшего, подумал Катин. Они становятся большой редкостью. И надо сделать запись.

— Так давно... Ну, пока! — старик, пошатываясь, побрел по улице.

Катин покачал головой и пошел дальше.

Он был неуклюж и на редкость высок: выше двух метров. Он достиг такого роста к шестнадцати годам, но это его не интересовало никогда. За последующие десять лет он приобрел привычку слегка горбить плечи. Его длинные руки были постоянно засунуты за ремень шортов, а локти при ходьбе все время что-нибудь задевали.

Его мысли снова вернулись к лунам.

Катин, рожденный на Луне, любил луны, всегда жил на них, за исключением того времени, когда уговорил своих родителей, стенографистов в суде созвездия Дракона на Луне, позволить ему обучаться в университете Земля, учебном центре таинственного и загадочного Запада — Гарварде, по-прежнему притягивающем к себе людей богатых, эксцентричных и неординарных. Последние два качества относились к Катину.

Об изменениях, происходящих с земной поверхностью — снижении высоты Гималаев, обводнении Сахары — он знал только по сообщениям. Морозные лишайниковые чащи марсианских полярных шапок, неистовые песчаные реки экватора Красной планеты, меркурианская ночь и меркурианский день — все это было ему известно только по посещениям психорамы.

Но это было отнюдь не то, что Катин знал, что Катин любил.

Луны?

Луны были невелики. Их красота заключается в вариациях подобного. Из Гарварда Катин вернулся на Луну, а оттуда направился на Станцию Фобос, где подключился к куче самописцев, устаревших, с малым объемом памяти компьютеров, ареографов, и стал работать регистратором. Через некоторое время он исследовал Фобос на тракторе, оборудованном источником поляризованного света. Деймос, светлый обломок скалы шириной в десять миль, дрожал в это время над непривычно близким горизонтом. В конце концов, Катин сколотил экспедицию и на Деймос и облазил буквально каждый квадратный фут поверхности этой крошечной луны. Потом побывал на лунах Юпитера: Ио, Европа, Ганимед и Каллисто прошли перед его карими глазами. Луны Сатурна, освещенные рассеянным светом колец, подверглись его исследованию, когда он возвращался со станции приема кораблей, где тогда работал. Он изучал серые кратеры, серые горы, равнины и каньоны днями и ночами, портя свое зрение. Все луны одинаковы?

Если бы Катин очутился на любой из них, структура залегания нефтяных пластов, кристаллическое строение и топография луны позволила бы ему немедленно узнать, где он находится, даже если бы ему завязали глаза.