— Ты побледнел, Владимир, глаза потухли, почему? — произнесла Анастасия, увидев моё состояние.

— Heт сил об этом больше говорить, Анастасия.

— Примерно знаю я, что произошло сейчас с тобой. Но будет тебе легче, если сам ты сможешь сформулировать причины своей печали.

— А что здесь формулировать, и так всё ясно. Когда я понял всю важность твоей информации о рождении детей, то одновременно понял и то, что я не принимал достаточного участия в рождении своей дочери Полины.

Но, в то время ни я, ни моя жена не знали, как, на самом деле, нужно относиться к рождению детей. Но ты знала об этой информации, родила сына, дочь, а я, получается, снова в стороне.

Ты знала и, тем не менее, не рассказала своевременно мне, что делать должен отец. Да мало того, я помню, как ты говорила, что я вообще какое-то время не должен видеть своего сына даже после его появления на свет. Зачем ты так поступила, Анастасия?

— Да, я говорила так тебе, Владимир. Но ты подумай сам, чему б учить ты сына стал, со мною рядом девять месяцев в тайге живя? Хочешь, подскажу тебе ответ?

— Ну, подскажи.

— Ты ведь просил меня в то время оставить полянку родовую в тайге, моё Любви пространство, которое ещё родители мои сформировали. Хотел, чтоб в городе рожала я, в больнице. Потом ты говорил, что сына нашего отдать необходимо в детский сад и школу лучшую, что сделаешь его бизнесменом и он продолжить твоё дело должен будет.

— Ну, говорил, я многого тогда не знал. Потом всё же смирился с тем, что ты в городе не можешь или не хочешь жить, но ты, всё равно, не предложила мне в тайге с тобой остаться.

— А если бы предложила, остался?

— Не знаю, но может, и остался бы.

— И что бы делать стал?

— Как все, какую-то мужскую работу по хозяйству.

— Но ты же знаешь, Владимир, физическая помощь никакая мне не нужна, здесь всё готово к услуженью бескорыстному: и воздух, и вода, и звери, и трава.

— Я, спрашивая о делах твоих, узнать хотела главное, о чём твои были бы мысли в ожидании сына? Молчишь. А ведь, они такими, как слова твои, тебя тогдашнего, и оставались. И сожалел бы ты, что не удалось меня уговорить жить в городе. Ещё ты план вынашивал, как силой увести меня рожать в больницу. Так? Признайся.

— Ну, в общем-то, была недолго мысль такая.

— Теперь представь, Владимир, что должен сын наш ощущать при таких мыслях, идущих от отца. К тому же, мыслей агрессивных.

— Да, в общем-то, понятно мне теперь, нехорошо ему бы было. И всё же, грустно от того, что я теперь… Ну, как бы, получается, что я отец неполноценный. И сына родила ты, дочь, тоже, получается, не совсем полноценными.

— Поверь, Владимир, и не беспокойся, не печально: отец ты полноценный для своих детей. И дети наши получили всё сполна. А сын наш даже немножко перегружен информацией и чувственностью, прадедушка мой Моисей перестарался в этом, собой не совладав однажды.

— Но, как же так? Рядом с тобой я не находился, когда ты беременной была, программы никакой не составлял, при родах не присутствовал, детей своих родиться не призывал, и, тем не менее, как ты говоришь, отцом полноценным остался. А перед этим, доказала совсем обратное.

Обряд для женщины, рожающей без мужа

У Ведрусской цивилизации, Владимир, было множество обрядов. Слово «обряд» для тех действ не очень-то подходит, просто другое слово подобрать я не могу.

Для краткости воспользуемся им, но только ты пойми, обряд ведрусский на современном языке можно назвать научным и рациональным действом человека, основанном на знаниях Вселенских всех энергий, взаимоотношений с ними человеческой души.