– Устал, Андрей Иванович? – я снова отхлебнул из чашки кофе и поморщился.

– Не без этого, государь, – Ушаков протер лицо руками и только после этого посмотрел на меня.

– Тебе бы отдохнуть чуток, – поставив практически пустую чашку на стол, я повторил жест Ушакова, протерев лицо обеими руками.

– Вот скотину эту поймаю и отосплюсь, – мрачно сообщал он, глядя исподлобья, словно подозревая меня в том, что это я прячу где-то здесь сбежавшего государева преступника, которого уже три дня не могут найти, хотя ищут тщательно.

– Ну куда Ванька мог деться? – для меня исчезновение Ивана Долгорукого оказалось полной неожиданностью.

– Не знаю! С сестрой в бега подался, – в сердцах воскликнул глава Тайной канцелярии.

– У Шереметьевой искали?

– К Наталии Борисовне первой наведались. А потом еще несколько раз, когда мимо пробегали. Нет его там, более того, не появлялся Иван Долгорукий у своей невесты.

– Да как вы умудрились такую приметную личность как Ванька вообще потерять? – я потер шею. Жесткий ворот камзола натирал шею так, что на шее оставались следы, даже кружевной воротник рубахи не спасал.

– Да вот умудрились, сукины дети, учить еще их да учить.

– Плетьми? – я прикусил губу, чтобы сдержать неуместную здесь и сейчас улыбку.

– Если потребуется, – жестко ответил Ушаков и поднялся из кресла, поведя плечами. Наверное, ему хотелось потянуться как следует, но мое присутствие действовало как хороший такой сдерживающий фактор. – Ты точно своего любимца не прячешь, государь? – он подозрительно посмотрел на меня, чуть сузив глаза, а я едва не поперхнулся от такого заявления.

– Ты совсем ума лишился, Андрей Иванович? – спросил его так ласково, что тот вздрогнул.

– Извини, государь Петр Алексеевич, уже бред несу. Наверное, точно поспать нужно. Но как это злодей Ванька умудрился уйти от меня? Не понимаю. Словно колдовством глаза отвел, окаянный, – и он, поднявшись из кресла, побрел к выходу.

– А ты зачем приходил-то? – опомнившись задал я ему вопрос.

– Чтобы предупредить, что скоро Шереметьев жаловаться прибежит. Уже грозился, только забота о твоем здоровье не позволяет дружку сердечному тебя государя кляузами огорчать. Вроде бы нельзя в одном и том же месте несколько раз одного преступника ловить… Дурость, вот ей-богу дурость.

Я пожал плечами, ну пускай прибежит, поговорим и все обсудим. Петр не глуп, и все поймет. К тому же, складывается у меня ощущение, что если до сих пор не прибежал с жалобой, то и не прибежит. Так-то он каждый день у меня ошивается, все помочь чем-нибудь хочет, да я пока не знаю, куда его пристроить, не разобрался, где он наиболее силен будет. Мне пока кризис власти решить надобно, потому что есть еще те, кто или не определился, или инерцией большой обладает, все пытаются на Верховный тайный совет намекать. Их пока осаждают, но не дело это с каждым посетителем государю лично лаяться, и место его указывать. Может и правда, болвана какого поставить, чтобы видимость создавал? Нет, я даже головой покачал, так не пойдет. Так мне еще лет десять придется доказывать, что, как бы пафосно это ни звучало, государство – это я. Луи, который Четырнадцатый, быстро понял, что нельзя власть из рук отпускать, хватило-то всего лишь из Лувра в телеге с соломой от фрондистов драпать. Его, кстати, капитан королевских мушкетеров д’Артаньян тогда, в фермера переодевшись, увозил. Я, когда хроники читал в свое время, все этому факту поражался. Деду тоже хватило разок портками с лошади, несущейся галопом от стрельцов, сверкнуть, чтобы больше демократией не баловаться даже в самом мягком ее варианте.