|
Может, вернутся с ружьями или что там у них есть, обложат данью, например. — В рабы, что ли? — В рабы, — не стал смягчать Антон. — Твою же в бога мать… Николай снова набулькал самогонки. — Ты пей, пей. Хороший самогон, свекольный. — Да погоди ты… — Антон отодвинул в сторону полный стакан. — Что делать-то собираешься? — А что делать? Не в лес же уходить, в землянки… Семнадцать человек нас, в том числе детишки. Как мы всё бросим? Подождем, осмотримся. Может, не так все и страшно. При колхозах жили в Советскую власть, это примерно та же система. Авось, не поедят, им же и картоха нужна, и овощи разные. В городе не вырастишь. — Зависит от того, что за люди там во власти. Если с головой, не исключено, что так и случится. А если нет? Если одним днем живут? Николай сокрушенно покачал головой: — Жили не тужили… Сначала эти на велосипедах, теперь вот ты пришел — тоже не обрадовал. Лады, соберу вечером мужиков, обсудим. Ты как, останешься переночевать? — Почему же не остаться. Я своих предупредил, что могу задержаться. Пока не хватятся. — Вот и славно. Ты стакан-то допей, не обратно же выливать. И я тебя поддержу. Вечером собрались здесь же, в просторном доме Курдыгана. Николай жил один — развелся за год до События, жена в Кемерово уехала, нашла там кого-то. Мужики числом десять, включая Николая, были вида сурового, кроме городского пришлого Артура — симпатичного армянина с золотым зубом, да совсем молодого Володьки-Допризывника. Николай выставил выпивку и закуску, но тянуться к ним никто не торопился, пока общество не выслушало рассказ Антона о том, что происходит вокруг и чем это грозит деревне. — Я тебе говорил — подозрительные они, на великах которые, — резюмировал пожилой Евтеич. — Грохнуть их надо было. — Вариант, — заметил Антон. — Мало ли что с ними в пути могло случиться. Новых бы еще нескоро прислали, а то и совсем не стали бы посылать от греха. — Поздно уже, — отмахнулся Николай. — Да и не волки мы, откуда же знать, зачем люди приехали. А ну как у них в самом деле там Новая Сибирь? Губернатор, власти. Откуда тебе точно знать, а, Антон? — Я ничего не утверждаю. Я сам разведать пришел. Но сейчас время такое, вы же видите, мужики — каждый за себя. — По твоей логике мы тогда и тебя тоже грохнуть должны, — улыбнулся, сверкая золотым зубом, армянин. — Пришел невесть откуда, все высмотрел, нарассказывал тут разного… Так, Евтеич? — Не пугай парня попусту, — велел Евтеич, а Антону сказал: — Ствол у тебя хороший, землячок. И много у вас таких? — Такой один, но еще ружья есть, — не стал скрывать Антон. — Выменять хочешь? — Если будет у вас такое желание. Про ружья никакого разговора дома не было, но Антон подумал, что четыре охотничьих двустволки им в принципе ни к чему. — А вы совсем без арсенала? — на всякий случай уточнил он. — Отчего же, — сказал Евтеич. — У меня ТОЗ «тридцатьчетверка», у Кольки вертикалка турецкая. У Володьки «Фермер», говно, конечно, но тоже стреляет… Еще гнилых штуки четыре имеется, но с тех проку никакого. «Любопытно, — подумал Антон, — как много оружия сохранилось за тридцать лет». Конечно, хороший хозяин всегда хранил то же ружье в смазке, в чехле, а чехол — в специальном сейфе. Но если ружье и просто так валялось в относительно сухом месте, у него тоже были шансы уцелеть. В конце концов, тот же друг-поисковик, с которым лешего поили, показывал Антону вполне боевые экземпляры автоматов Второй мировой, выкопанные, почищенные и тщательно перебранные. Больше того, Антон лично стрелял из МП-38, поднятого вместе с трупами нескольких немцев в торфянике. |
