|
А надо всем этим голосили птицы, причем голосили так, как Антон в Академгородке еще не слыхал. Былинников, надо отдать ему должное, не слишком долго обдумывал ситуацию. Он принялся тормошить и пинать своих приближенных, побуждая к действию и тряся волосатым брюхом. Антон некстати вспомнил, что одна его девушка мужиков с такими брюхами называла «зеркальщиками» — мол, свое мужское достоинство могут только в зеркало увидеть. «Наверное, чем примитивнее мозг, тем проще ему устроиться в жизни и уж тем более — влиться в экстремальную ситуацию», — подумал Антон, глядя на депутата. — Так, встали все, нах! — ревел тот. — Лишние все пошли отсюда, нах! Тут он о чем-то вспомнил, запустил в карман руку и извлек смартфон. Потыкал в него пальцем, размахнулся и зашвырнул на стоянку, где цацка с треском ударилась о грязное лобовое стекло когда-то ярко-красного «мини». — У кого связь есть? Связь, говорю, у кого? Быро! Народ, привлеченный активностью Былинникова, шевелился. Кричавшая женщина уже не кричала, а отползла от разоренного муравейника и со всхлипыванием пыталась закутаться в останки скатерти: одежды на ней практически не было. Пара-тройка гостей полезли за мобильниками — связи не оказалось ни у кого. Антон смутно понимал, что никакой связи и не может быть. С миром случилось что-то такое, что с наличием мобильной связи никак не сочетается… Может, долгожданный конец света наступил? Не в две тысячи двенадцатом, а в две тысячи шестнадцатом. Но они-то все вроде бы живы, это вокруг всё состарилось… Точнее, не всё: деревья растут, белка вон по ветке скачет, удивляясь людям, и явно их не боится совсем, словно не видала прежде. А вот всё, что руками этих самых людей создано, — истлело, сгнило, развалилось… Черт, да что ж такое? — Не, не нажрался я, — заключил барабанщик, вытряхивая из длинных волос сор. — Вся эта хрень вокруг… Ты чего-то понимаешь, Никулин? — Ничего я не понимаю, — буркнул Антон и попытался встать. Его ощутимо повело в сторону, словно вестибулярному аппарату потребовалось время для настройки. Удержавшись на ногах, Антон сделал следующий шаг, уже более организованный, в направлении девушки-полицейского. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, продолжая прикрывать грудь. — Что здесь происходит? — крикнул ее напарник. Люди Былинникова организованно таскали из подвала какие-то ящики и коробки. Гости принялись разбредаться, переговариваясь. Кто-то подошел к машине и дергал ручку дверцы, другие, кое-как прикрывшись, пешком потянулись к видневшимся за деревьями многоэтажным домам. Дома, надо сказать, тоже выглядели совершенно безжизненными, один чернел обугленными стропилами крыши. — Помогите мне встать, — неожиданно попросила девушка-полицейский. Антон протянул руку, девушка сунула пистолет в кобуру и ухватилась. — Спасибо, — сказала она. — Ларис, давай в отделение… — нерешительно позвал ее напарник. — Какое отделение? Ты видишь, что творится! — Ну, в отделении разберемся… — Положите оружие! — крикнула Лариса, не обращая внимания на слова напарника. Обращалась она к Былинникову, который держал в руках укороченный «калашников» и деловито проверял магазин перед тем, как присоединить. Рядом холуй заботливо протирал второй такой же тряпочкой. — Зачем это? — Положите автомат! — А ты отними, — заржал Былинников. — Вот же собака дикая, — пробормотал напарник Ларисы и вытащил пистолет. Делать этого явно не следовало, потому что Былинников короткой очередью тут же свалил его. Наверное, регулярно тренировался в тире. Антон, разинув рот, смотрел, как окровавленный полицейский заваливается назад, роняя бесполезное оружие. |
