— Только пусть на сандали сам себе материал берёт, я в финансах ограничен — сегодня на регенерацию рук перегружаюсь, 500 тысяч за процедуру у меня списали, месяц будут руки новые отращивать.

— Тебя хоть из игры не выкинет на месяц? — обеспокоенно спросил Таблеткин.

— Нет, просто буду лежать в регенерационной капсуле.

— И то дело. На сколько пропадёшь? — уточнил он.

— На 8 часов, потом меня снова к игре подключат.

— Так, давайте план подготовки составим — решил подвести черту Леголас. — Мотя возвращается и стругает себе щит. Как закончит — принимается за сандалии Таблеткину, и посмотри на аукционе адамантий — если хватит, то бери по максимуму.

Таблеткин, ты учишь заклинания атаки или, на худой конец, становые проклятья. Как Мотя закончит щит — ты забираешь его на рунную размалёвку, потом свои сандалии. Если мы с Мотей уходим в кузню, ты продолжаешь с заклинаниями.

Я пока буду у Торина в кузнице — склепаю себе доспех и попробую ювелиркой заняться.

Так, вроде ничего не забыл.

— В смысле? А где мой торт? — возмутился Матадор.

— Это с какого перепугу тебя ещё тортом кормить? — возмутился ЛегОлас.

— Он, вроде бы как, почти руки получил — ты хоть сообразил бы, что ли. — Таблеткин помахал бармену- троллю рукой, тот кивнул и ушёл в подсобку. Через пару минут он вернулся с тортом эпических размеров.

Торт был покрыт белым кремом, сверху фигуристые кусочки безе, бока вымазаны шоколадом, а на самом верху красовались две свечки в руку ЛегОласа толщиной.

— А почему свечки всего две? — поинтересовался Матадор.

— Сколько конечностей — столько и свечек — ответил Таблеткин. — Задувай! И желание не забудь.

Матадор поставил торт по середине стола, вручив пустые тарелки бармену — троллю, и встал. Он набирал воздух до тех пор, пока не раздулся до такой степени, что ЛегОлас хотел уже сказать: «Сейчас лопнешь» и открыл было рот, но в этот самый момент Мотя выдохнул.

Ветер, выпущенный Матадором, был настолько силён, что свечки и верхний слой воздушного крема вместе с безе сдуло. Прямо на ЛегОласа. Безе равномерно нашпаклевало на лицо и грудь, а свечки прилетели в лицо: первая с гулким стуком прилетела в лоб, а вторая воткнулась в рот.

Ветер всё не прекращался — Матадор всё дул и дул, со всей силы, насколько только мог. От усердия он покраснел и закрыл глаза.

ЛегОласа же опрокинуло со скамейки и пару раз кувыркнуло.

Таблеткин начал ржать во всё горло. Матадор перестал дуть и взглянул на дело лёгких своих, а ЛегОлас сидел на заднице спиной к друзьям.

— Я не понял, что случилось? — Мотя начал закипать, смотря на то, что осталось от торта. — И где моё безе со свечками и кремом?

Он взглянул на Таблеткина, который уже не ржал, а поскуливал.

— Ушастый! Ушастый, ты какого хрена там расселся? ГДЕ МОЕ БЕЗЕ, МАТЬ ВАШУ?!

Тут ушастый повернулся: его лицо было равномерно покрыто приличной толщиной белоснежного крема, на правом глазу был кусок фигуристого безе, а в центре лба торчала свечка, как отпиленный рог. Кусок безе отвалился и со шлепком упал на пол, ЛегОлас открыл очумелые глаза и выдал:

— Ребят, я, походу, свечку проглотил…

Таблеткин бился в конвульсиях, как рыба выброшенная на берег — звуков он издавать уже не мог….

Таблеткин

Вечер перед ритуалом в храме «Изначальных старших рун»

Капсула с шипением открылась.