— Оно мне очень понравилось, — просто ответила она. — Это было чрезвычайно мило с вашей стороны! В нем гораздо прохладней, чем в любом из платьев, которые я привезла с собой.

— Приятно слышать, — сказал Леонард Банга, отпив глоток коктейля. — Я очень рад тому, что вы с Говардом здесь. Этот день для меня особенный, да и для всех нас. Но вряд ли мы бы сейчас праздновали, если бы не помощь вашего мужа.

— Не надо, — попросила Конни, склоняя голову.

Леонард нахмурился.

— Вы так и не простили мне того, что я дал вам повод считать его погибшим в засаде? — тихо пробормотал он, и Конни испугалась, как бы лицо не выдало ее чувств. — Мне хочется объяснить вам причину подобной скрытности, — продолжил Банга. — Поверьте, я поступил таким образом не только ради самого себя.

— Пожалуйста, это уже не имеет значения…

— Имеет. — Леонард легко коснулся ее руки. — Хотя не знаю, поверите ли вы в то, что я должен вам сказать. Для этого надо было знать нашего… покойного президента.

— Послушайте…

— Если бы генерал Алланг узнал, что ваш муж не погиб в засаде, то его жизнь подверглась бы серьезной опасности, — упорствовал он. — В конце концов, он точно знал, почему нам нужна помощь Говарда. Поэтому-то мои люди получили приказ бросить его вещи в огонь. Враги Алланга, а также кое-кто из его друзей редко избегали его мести.

— Я этому не верю, — воскликнула Конни.

— Разумеется. Но надеюсь, Говард объяснил вам, что эта война была не слишком красивой? Таковы, разумеется, все войны, но некоторые несколько благороднее, нежели другие. К сожалению, генерал Алланг был не слишком благородным человеком.

— Говард об этом знает? — спросила Конни.

— Нет, — со вздохом ответил он. — Боюсь, что поставленный перед выбором между своей жизнью и вашим спокойствием, он поступил бы как раз благородно. Но я не мог пойти на такой риск. Говард стал моим другом, а в нашей религии друг ценится на вес золота.

Теперь Говард должен был знать об этом, подумала она, но не сказал ей ни слова. Наверное, он сделал это ради нее, как бы признавая ее право найти себе другого.

За последние девять месяцев Конни многое узнала о своем муже, о его способности прощать и способности любить. Когда она рассказала ему об Адаме, он был в ярости, но поддался уговорам Конни не ворошить старое. Был бы Говард столь же великодушен, если бы Адам оставался на старом месте, — дело другое. Но преподобный Прайс нашел себе другой приход в противоположном конце страны.

Они с Говардом купили себе дом в Томбридже. Это означало, что они жили неподалеку от тети Софи, и Конни могла продолжать работать в школе. Сейчас, из-за беременности, пришлось оттуда уйти, но при желании она всегда могла вернуться.

Конни собиралась уже сказать Леонарду, как благодарна ему за подобную искренность, как вдруг ее пронизала такая острая боль, что даже перехватило дыхание. О Боже, с беспокойством подумала она, неужели это схватки?! Ведь до положенного срока оставалось еще около трех недель…

— Что-нибудь не в порядке?

Восприимчивый по натуре, Леонард бросил на нее беспокойный взгляд. Но боль тут же утихла, и Конни заверила себя, что у нее просто расстройство пищеварения. Перед тем как идти сюда, она съела персик, очень сочный и вкусный, но вряд ли это было разумно.

— Все хорошо, — успокоила его Конни, но невольно поискала глазами мужа. Он присоединился к группе армейских офицеров, и, по всей видимости, разговор шел о войне. — День был тяжелый, — добавила она, не устояв перед искушением приложить руку к животу.