— Постой, вы с ним тоже… были в отношениях?

Арина смущённо хихикнула.

— Ой, ну какие это отношения в семнадцать лет? Так позаигрывали немного, поцеловались пару раз и всё. Дружить с ним лучше.

Мда…

— И Нэтали тоже с ним встречается?

— Танцовщица?

— Да, его партнёрша.

— Не думаю. С другой стороны, почему нет? Она у него в серии юмористических клипов снималась про любовь-ненависть. Вот уж погонял её режиссёр: и с крыши падала, и по кастрюлям убегала, по столам в ресторане, и из огня выскакивала сразу под брандспойт.

— И постельные сцены?..

— А как же без них?

В моей голове перемкнуло, Арина продолжала весело:

— Она привыкла быть главной фигурой в его клипах и на концертах, но сама понимаешь, на Нефертити яркая блондинка с чисто русским курносым носом не тянет.

— Наверное, она не рада этому.

— Да какая разница, кто на что злится? Многие бы тут хотели на Финна поставить печать «Моё» и прикарманить, но он свободная птица, существо творческое.

— И мадам Беттарид?

— Катрин? Это отдельная история! В некотором смысле она ему мать заменила.

— Но у него же есть мама! Макс, точнее Сева, о ней очень тепло отзывался. Об отце правда промолчал…

— Там всё сложно. Отец у него пил и дрался со всеми подряд на улице. И опять пил. Мама Финна до сих пор с ним живёт, а Севка так жить не хочет. Он очень изменился! Когда я только познакомилась с ним, Севка был деревня-деревней — ни понятия об этикете, ни умения себя вести, ни культуры особой, эдакий рубаха-парень с голосиной в четыре октавы, убивающей наповал харизмой и наглостью завоевателя.

— Интересно…

— Конечно, интересно. Теперь все думают, что он золотой мальчик-мажор, у которого всё на блюдечке с детства, а он просто умеет вкладывать и хочет получить всё, что может. А может он многое. Учил языки, раз Катрин сказала, — она для него нерушимый авторитет, с её подачи учился танцевать, одеваться; стопками читал книги, произношение выправлял. Как ни зайдёшь в студию, он занимается. Или тем, или другим. Ещё и на актерский поступил.

— Он молодец, — вздохнула я, думая, что это я по сравнению с Финном — золотая девочка.

Мне повезло, меня очень любили родители. Папа разговаривал со мной подолгу и рассказывал интересное — целые экскурсы в историю, философию, религии. Мама… Мама была просто мама, добрая и любящая. С ней хорошо было ходить по магазинам, болтать по дружески. Я даже была избалованной, как сейчас понимаю, хоть мы и жили очень не богато. Папа говорил, что деньги не главное, и мама могла приготовить блюдо-пальчики-оближешь буквально из топора, но в доме было как-то ладно. Жаль, мама заболела, и после её ухода папа стал таять-грустить и уже не был тем, каким раньше. И я мучительно пыталась что-то исправить, как будто сама виновата в том, что радость исчезла. А потом осталась одна…

Я снова ощутила чувство острой несправедливости от того, что у меня так рано забрали родителей.

— Ты чего загрустила? — вырвала меня из воспоминаний Арина.

— Да так, о своём.

— Не переживай, ко всему привыкнешь. Просто что-то новое делать всегда трудно. Катрин тебя направит, она потрясающая!

— Видит прошлые жизни?

— О-о, ты знаешь? Ну да. И знает столько всего, о-ля-ля! — Арина очень по-французски махнула рукой, будто подчеркивая свои слова. — Вся её библиотека — не просто книги, это её собственная глубина, Катрин очень мудрая, хоть иногда и сложная. Она любит людей проверять.