|
Hе сейчас… Лодочник спокойно смотрел на него, легкий утренний ветерок шевелил складки его черной одежды. Лица из-за тумана было не разглядеть. — Не сейчас… — и туман отозвался глухим эхом. Фигура шевельнулась, взмахнула руками, и огромное, черного дерева весло загребнуло туман. Острых форм челн, тоже едва видимый развернулся, и поплыл прочь, удаляясь от Спицына. — Куда! — Крикнул тот, — стой же! — он стащил с плеча ружье. Лодочник удалялся. Греб он вроде не часто, но двигался потрясающе быстро. Фигура его в тумане мутнела, теряла очертания. Спицын побежал за ним, он чувствовал запах дыма, он чувствовал, как травы бьют об его ноги. — Сто-о-ой!!! — заорал он, теряя над собой всякий контроль. Силуэт пропал, удалился за пределы видимости. Спицын упал на колени, он плакал, прижимая к груди ружье, как совсем маленького ребенка. Слезы катились из глаз, сознание меркло. Силуэт появился вновь, и теперь он приближался. Вся истерика мигом слетела с человека. Не давая силуэту подойти вплотную, он поднял ружье и выстрелил. Приклад толкнул в плечо, грохот болью отозвался в голове. В тумане заорали, один раз, явно агонизируя. Тело глухо стукнуло о землю. Спицын поднялся, и, держа ружье у плеча, крадучись подошел ближе. Тело на земле, он подходит еще ближе, еще и вот он вплотную, легкий порыв ветра разрежает туман. Hа земле лежал Коршунов. Он раскинул руки, одна нога его была подвернута неестественно, голова запрокинута, а глаза уставились в закрытое туманом небо. В груди просматривалась небольшая дыра, совсем маленькая, вероятно, по сравнению с той, что у него на спине. Земля под телом медленно пропитывалась темной кровью, кровь мешалась с росой, стекала по травам розовыми ручейками. Коршунов выглядел отдохнувшим. Ветер дунул еще, и туман покорно отошел, явив четкую и окончательную картину трупа безвольно раскинувшегося на земле. — Что ж ты так, Коршунов, — произнес Спицын, и обернулся к лодочнику, который неторопливо выплыл из тумана позади него. Складки его балахона больше не колыхались, лицо скрывал антрацитового цвета капюшон, но все равно казалось, что там под этим капюшоном лодочник улыбается. Охотник поднял дробовик и начал стрелять. Сцепив зубы, он раз за разом нажимал на курок. Пули влетали в лодочника и растворялись в его всепоглощающей темноте. А Спицын все стрелял, и прекратил только тогда, когда опустел цилиндрический магазин под стволом. Лодочник улыбался. Там, под плащом. Спицын отшвырнул дробовик и сдернул с пояса талисман. Как учили, поднял его, и направил острыми кончикам рогов в темную фигуру на остроносом челне. Шанс еще оставался, шанс еще был, если только старый колдун не наврал, и если…
В трехстах километрах оттуда. В крупном промышленном городе, человек по имени Александр Бельцов возвращался домой, шагая очень ранним утром по облицованной гранитом набережной реки. Было еще темно, и город спал, и даже фонари на улицах еще не погасли. Какое то шевеление на реке привлекло внимание прохожего. Он остановился, подошел к парапету, и вгляделся в серую ленивую воду. То, что он увидел, наполнило его ужасом и заставило податься назад. Прочь от реки. По речке плыл, направляясь к нему, женский труп, в белом, но испачканном какими пятнами платьем. Глаза утопленницы были открыты и лихорадочно блестели, а губы беспрестанно шевелились раз за разом, произнося какое-то слово. Бельцов вскрикнул от ужаса, когда проплывающий труп заглянул ему в глаза, а потом кинулся бежать прочь от парапета в глубь города. Потом, много дней спустя, в не такую уж жаркую августовскую ночь, он очнулся ночью от холодного прикосновения к плечу. Открыл глаза, испуганно включил свет, но никого не обнаружил, и только на плече нашлись сероватые отпечатки чужих пальцев ощутимо пахнущих речной тиной. В дальнейшем у Бельцова было много таких прецедентов, печально закончившихся сердечным приступом и скоропостижной кончиной, но начало всего этого было положено той жаркой июльской ночью. |
