Дэвид Алмонд. Новенький
Посвящаю Джейн Уинтерботем Д. А.
Для Хави и Хулена М. А.
1
Вначале мы думаем, что он обычный пацан, совсем как мы. А с какой стати нам вдруг думать иначе? Короче, сидим мы, как обычно по понедельникам, на общешкольном собрании. Осталось дотянуть неделю – и пасхальные каникулы! Собрание уже началось. Но директриса, миссис Фулихан, всё на дверь поглядывает. Она приоделась: зелёный брючный костюмчик в клетку, туфли блестючие на высоченных каблуках, вся седина закрашена и волнами уложена. Так вот, директриса то и дело зырк зырк на дверь – явно кого то ждёт. Одновременно она, как водится, втирает нам про буллинг. – Надеюсь, вы понимаете, насколько это отвратительно? Давно поняли. Ещё с прошлого и позапрошлого собрания. – Конечно, миссис Фулихан! Ещё бы, миссис Фулихан! Мы с Макси Карром рядом, как всегда. И, как всегда, прикалываемся. Вот и сейчас не говорим, а хрюкаем: типа, мы зверьё бессловесное и по людски говорить не умеем. – О е о ии ии у и а! Макси аж позу гориллы принял: спина колесом, плечи вперёд, руки до пола болтаются. – Да, дорогие, – продолжает директриса, – люди должны быть добры друг к другу. Особенно к тем, на чью долю выпало много бед и горестей. Я права, дорогие? – Да а а, миссис Фулихан! – А а а а ии ии у и а! Она снова смотрит на дверь. Дверь закрыта. Миссис Фулихан мелко мелко моргает, хмурится, но тут же надевает улыбку и подаёт знак мистеру Маккенне. Тот со всей мочи ударяет по клавишам. И оркестрик миссис Има́ни принимается перепиливать скрипки, колотить в барабаны и трясти бубнами. Миссис Фулихан раскидывает руки вширь.
– Освободите свои голоса, дорогие! Все поём! Хором, дружно! Она закидывает голову и смотрит куда то в потолок. – Ваши голоса – птицы! Отпустите их на волю, к небесам! Мы затягиваем школьный гимн. Мы поём его каждый понедельник.
О всех созданиях, прекрасных и разумных, Больших и малых, сложных и простых Печётся Бог! Он создал нас недаром, Ведёт он нас по жизни, малых сих…
В первых рядах – малышня, голосочки тоненькие, писклявые. А мы с Макси, как всегда, орём только гласные, на вдохе. Выходит точь в точь словно волки воют или привидения ухают. Народ вокруг начинает ржать. Наш классрук, мистер Гуру, сидит рядом с нами, сбоку. Он строго сдвигает брови. Миссис Фулихан размахивает руками, якобы дирижирует.
Вдруг распахивается дверь. В зал входят женщина с мальчиком. Директриса аж подпрыгивает, подаёт нам знак продолжать петь, оркестру играть и издали машет вошедшим: то ли чтобы пели, то ли чтобы сели. Они садятся на низенькие физкультурные скамейки. Она снова им машет: мол, подпевайте. Молчат. Сидят с закрытыми ртами. И пялятся на нас. Молча. Не шелохнувшись. Наконец мы добираемся до финала, до «Господь нас очень любит, малых сих». Мы с Макси хрюкаем, как два хряка, которые вот вот сдохнут. Гремит заключительный аккорд мистера Маккенны. Замирают скрипки, барабаны и бубны. Миссис Фулихан хлопает в ладоши и говорит нам, что это было «ах, как замечательно, дорогие мои!» Она сияет от счастья. – Воистину, дети! Вас, малых сих, создал Господь! Затем она цокает на своих каблуках к женщине, сидящей на физкультурной скамейке, наклоняется и что то шепчет. Женщина мило улыбается. Некоторое время они перешёптываются. Затем миссис Фулихан пожимает мальчику руку и выводит его вперёд. Видимо, чтобы мы могли рассмотреть его, а он – нас. – Знакомьтесь, – объявляет директриса с лучезарной улыбкой, – наш новый ученик. |
