Вереда открыла журнал.

– Сегодня, Непеняй Зазеркальевич, у нас удачный день, и не по астрологическому календарю, а по предварительной записи. На десять часов романтический портрет, на десять тридцать и одиннадцать – торжественные портреты в мундирах, из них один – на поле брани. И на три – групповой снимок, фамильный портрет на восемь персон с собачкой.

– Интересно, собачка включена в состав персон? – хмыкнул появившийся в приёмной Персефоний. – Непеняй Зазеркальевич, с реактивами туго. Только я больше в лавку не пойду, меня там даже слушать не хотят. Вы бы сами как нибудь? А я пока табурет починю.

– А что с табуретом? – несколько более нервно, чем собирался, спросил Сударый.

– Да ножка расшаталась. Но вы не тревожьтесь, я сделаю.

– Превосходно, – кивнул оптограф, усилием воли вернул себе боевое расположение духа и, окинув генеральским взором личный состав, объявил: – Итак, сегодня большой день, господа, и мы должны провести его достойно! Готовьтесь, я буду, как всегда, через сорок минут.

* * *

Постукивая тростью по брусчатке, Сударый прошёл до середины квартала, пересёк проезжую часть, пропустив повозку самокат и двуколку, запряженную рысаком, поморщился вместе с другими прохожими, когда какой то лихач на ковре самолёте с несносным провинциальным шиком промчался мало не по головам, и вошёл в «Обливион», кафе, принадлежавшее господину Кренделяки.

Несмотря на слухи о мастерстве упомянутого господина, «Обливион» не числился среди лучших заведений города Спросонска, потому и цены в нём были приемлемые. Сударый сел за свой любимый столик у окна. К нему подошла русалка (официантками у Кренделяки работали только русалки), он заказал себе салат и, памятуя о предстоящих заработках, ма аленький бифштекс под соусом пикан, особенно упирая на то, что бифштекс ма аленький не просто так, а потому, что под соусом пикан большие и средние бифштексы попросту неуместны. Кроме того, заказал он себе чашку кофе и утреннюю газету.

В ожидании заказа Сударый изучил газету, профессионально интересуясь не столько новостями, сколько размещёнными на полосах спиритографиями. Впрочем, не удержался от того, чтобы внимательно просмотреть первую страницу – но нет, царь батюшка планировал награждения двух генералов, переговоры с послом из Забугорья по поводу импорта окорочков магически взращённых кур, торжественный бал в честь вернувшихся на прошлой неделе с дальнего севера землепроходцев, а визита в Спросонск отнюдь не планировал, по крайней мере, сегодня.

Спиритографии газетные, как всегда, оставляли желать лучшего, однако грубых ошибок и недочётов Сударый, к сожалению, не заметил. Вкладывая деньги в собственное ателье, он очень рассчитывал на знание новейших оптографических методик, однако надежды не спешили оправдаться. Тогда он предпринял массированное наступление на прессу, и непосредственно редактору губернского «Вестника Спросонья» адресовал целых три письма, в которых, апеллируя к конкретным примерам, указывал на недостатки в работе редакционных спиритографов и предлагал свои услуги. Однако письма его остались безответными, хотя Сударый и отметил, что высказанные им замечания явно учтены.

Так что уже ничуть не вдохновляло его на новый штурм газетного мира качество традиционной печати, при котором изображения получались чёрно белыми, слегка размытыми, едва шевелящимися и повторяющими весьма короткий цикл движений. Землепроходцы, заснятые непосредственно при возвращении, кланялись, как заведенные, один из награждаемых генералов, стоя на трибуне, тянул руку к карману, чтобы извлечь бумажку с речью, но так и не доставал её, а царь батюшка только хмурил брови.

Лучшая спиритография номера располагалась на предпоследней странице, отданной на растерзание местным поэтам.