В Белоруссии это началось позже, но к началу XX века довольно многие жители Белой Руси готовы были признать себя не русскими, а представителями какого-то совсем другого народа.

И даже карпатороссы, пусть не без помощи австрийских властей, осознают, что они — не русские.

То есть получается — в начале XX века три народа откалываются от русского единства. Как много раз до этого от единств разных групп индоевропейцев откалывались новые народы. А великороссы не откалываются. Они продолжают осознавать себя русскими, и многие из великороссов до сих пор искренне не понимают, почему остальные «откольники» не хотят поступать так же. Что это они вообразили?!

Большевики стали заниматься национально-территориальным устройством народов СССР, разводить всех по национальным квартирам. И привели все еще в больший хаос. Причерноморье, завоеванное в конце XVII века, не входило ни в историческую Великороссию, ни в историческую Малороссию. Новые земли так и назвались — Новороссия, с новыми городами Новороссийском, Одессой, Херсоном. С Новороссийским университетом в Одессе.

Часть Новороссии с Одессой большевики отдали Украине. Теперь русско-молдаванско-еврейский город Одесса превратился как бы в украинский. Достаточно взять в руки хоть Бабеля, хоть Гарина-Михайловского с его «Детством Темы» и «Гимназистами» [25], чтобы убедиться — действие разворачивается где угодно, только не на Украине.

Другую, восточную часть Новороссии отдали России — РСФСР. Как бы великороссами оказалось смешанное население территорий, где всегда говорили о поездах, идущих на Москву: «В Россию поехал».

Территориальная путаница дополнялась еще и путаницей с самоназванием. Самоопределение «великороссы» не прижилось, да как-то и не очень понятно.

В неудержимой борьбе с неизвестно где выисканным антисемитизмом братья Стругацкие вводят в свою антихристианскую повесть «Отягощенные злом» комедийный образ «патриота» по кличке Сючка. И этот самый Сючка в графе национальность всегда писал «великоросс» [26. С. 59]. Для читателей этого бреда было очевидно — раз называет себя великороссом — претендует на некое русское величие, великодержавность и вообще враг братьев наших мень… то есть я хотел сказать, национальных меньшинств.

Ведь мы до сих пор называем себя русскими и психологически осознаем преемниками древнерусской народности Древней Руси. Она же Киевская Русь, она же Киево-Новгородская Русь.

Получается удивительная вещь: как бы ни относиться к русофобии Ленина, Троцкого, Луначарского und so weiter, но в одном они были правы — великороссы в начале XX века остались единственной группой русского народа, которая однозначно осознавала себя его частью и преемником его истории. Тем самым «сухим остатком», о котором уже шла речь. Тем «сухим остатком», который возник после всех «отколов» от первоначальной общности.

К наследию Древней Руси сейчас многие тянут руки. В Белоруссии то ли люди умнее, то ли просто со вкусом у них получше. Во всяком случае, там если и говорят порой про Франциска Скорину, который писал на белорусском языке и «создавал белорусский язык» [27. С. 441–446], если и пытаются представить Великое княжество Литовское и русское «белорусским», — то о своих предках, части древнерусских племен, пишут вполне корректно, не пытаясь подмять под себя всю общую древнерусскую историю. И уж во всяком случае, не в пример пану Грушевскому, не считают зазорным поминать о существовании Новгорода и цитировать «Повесть временных лет» [28. С. 6–11].

Удивительную историю Украины, в которой Новгород вообще не упоминается, я уже цитировал.

Про удивительные изображения «украинских» князей на денежных купюрах-гривнах уже повествовал читателю.