— Да нет, наверное. Игра-то все равно одна. Десять полевых, два вратаря, шайба и судейская бригада.

Пока мы перебрасывались этими, мало значимыми словами, машина успела разогнаться, и уже на подъезде к Свердловску нас остановил полицейский патруль. Вернее, учитывая то, что я сейчас в СССР тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, это были гаишники.

— Вот черт, никогда они тут не стояли, — чертыхнулся Кутергин, когда его машина остановилась.

Впрочем, ситуация быстро разрешилась.

— Нарушаем, товарищ водитель, — сказал подошедший к нам милиционер, а потом осекся и расплылся в улыбке, — товарищ Кутергин, это же вы? Правда?

— Верно, прошу меня извинить, товарищ старший сержант. Увлекся разговором с нашим юниором и не заметил, что нарушил.

— Ничего страшного, можете ехать. Только можно мне ваш автограф?

— Конечно, — ответил Кутергин и, когда милиционер подал свой блокнот и ручку, размашисто расписался.

— Можете ехать, — сказал служитель закона и улыбнулся, — аккуратней на дороге и удачи в следующем сезоне.

— Спасибо, удача нам понадобится. У «Автомобилиста» большие планы на сезон, приходите на игры и сами всё увидите.

— Непременно. Еще раз хорошей дороги.

Когда патрульная машина скрылась позади, Кутергин обратился ко мне:

— Небольшой плюс от того, что у нас хоккей любят. Не поверишь, у меня лет за пять ни разу проблем с гаишниками не было. Как увидят кого тормознули, так сразу отпускают. Если на наглеть и пьяным не ездить, например, то всё всегда с рук спускают.

За окном в это время показались уже пригороды Свердловска, а потом и улицы этого славного города. Который имел свое очарование, надо признать.

Нет, до той же Москвы или Санкт-Петербурга, вернее, сейчас Ленинграда, он не дотягивал. Но был ухоженным и аккуратным. Плюс небо и воздух вокруг чувствовались по-настоящему чистыми и звенящими, что ли.

Слушая музыку, доносящуюся до нас из автомобильной магнитолы, надо сказать, что не советской, а иностранной, японской «Panasonic», мы проехали через центр города. Никакого Ельцин-центра, снесенного в начале тридцатых годов следующего века тут и близко не было, но и без него Свердловск производил хорошее впечатление. Я пока что мало видел городов в этом времени, но этот мне понравился.

— Ты здорово играешь на вбрасываниях, — нарушил молчание Кутергин, — даже завидно. Откуда ты этого набрался? Другие ребята из «Спутника» не такие ловкие, так что это не работа Прокофьева.

— Даже не знаю. Это как-то само собой получается, — не говорить же ему про мой бэкграунд, — ну и плюс мне всегда очень нравилось работать с шайбой. Жонглировать, — добавил я, вспомнив прилипшее ко мне прозвище, — наверное, это тоже помогает.

Потом мы с ним еще долго говорили про хоккей, и вообще «за жизнь», как говорится. Так что дорога, все сто с лишним километров до Нижнего Тагила, пролетела незаметно.

Кутергин, вообще, за эти несколько часов показался мне абсолютно нормальным мужиком, даже странно, чего он так на меня взъелся поначалу.

Еще утром, да и на тренировке тоже, буквально волком смотрел, а сейчас всё совсем не так.

Дружелюбно и даже с каким-то интересом разговаривает. Как будто подменили человека.

Хотя, я не удивлюсь, что всё это не просто так, и у них с Асташевым был разговор насчет меня. Как-никак Кутергин главная звезда команды, если это слово вообще применимо к игроку советского провинциального клуба. И наверняка какие-то амбиции связанные со спортом у него всё ещё имеются.