– Посмотрите на это и скажите, только искренне, на что похожа эта девочка?

– Конечно, не на невесту, о которой будет говорить весь Париж. Это туалет для пострижения в монастыре… но все можно уладить, так как это платье хорошо сшито. Все несчастье в том, что оно очень сложное!

– Вам хватит получаса?

– Если мне немного помогут, я постараюсь справиться!

– Отлично! Я в это время постараюсь найти все, что нужно.

Мелани переодели в банный халат, и она смотрела, как мадам Дюрюи и целая команда горничных резали и сшивали ее платье. Вскоре все излишества на платье были срезаны ловкими ножницами и теперь валялись на полу. Скромное квадратное декольте было освобождено от китовой «удавки», на которую были прикреплены многослойные накрахмаленные кружева. И после этого Мелани была приглашена примерить «отремонтированное» таким образом платье. Белое шелковое платье было неузнаваемым. Не было ни помпонов, ни лишней шнуровки, ни торчащих накрахмаленных кружев. Остались только прошивные кружева, потому что невозможно было без них обойтись. Платье, которое было завязано на талии молодой девушки широким сатиновым бантом, стало простым, и хотя Мелани предпочитала простоту, все же теперь оно было слишком простым…

Мадам Дюрюи осматривала своим критическим взглядом свое произведение, как вдруг вошел дед с большим ларем из голубой кожи. За ним семенила горничная, неся в корзине маленький букетик бледно-палевых роз, она подошла к Мелани и приколола их к поясу на талии.

– Закрой глаза! – приказал дед.

Вдруг Мелани почувствовала, как что-то холодное скользнуло у нее по шее, и послышался шепот, а затем кто-то прикоснулся руками к ее волосам. Тут она услышала, как мадам Дюрюи сказала:

– Это все меняет!

Не в силах больше сдерживать любопытство, Мелани открыла глаза и не узнала себя. На ее шее красовалось колье из розовых жемчужин с пересыпанными между ними бриллиантами и лежало в пять рядов на ее длинной тонкой шейке, а на талии была надета цепь-пояс из таких драгоценных камней, которые сверкали среди живых роз. Такая же нить жемчугов с бриллиантами сверкала в волосах. Эффект был поразительный, и глаза Мелани заблестели, как две звезды.

– Это знаменитые жемчуга бабушки, те, которыми твоя мать… жаждет себя украсить и мечтает об этом уже много лет, но они ей никогда не будут принадлежать. Я дарю их тебе: это будет моим подарком в честь твоей помолвки. У тебя будут и другие драгоценности, когда ты выйдешь замуж.

Мелани была так взволнована и так счастлива от мысли, что Франсис, может быть, наконец, посчитает ее красивой, что поцеловала деда, который ее обнял и сказал с гордостью:

– Ты хороша, как солнце! Пойдем теперь посмотрим, что твоя мать на это скажет! – добавил он, засмеявшись, выдавая тем самым удовольствие, которое собирался получить.

Он получил удовольствие сполна. Фривольный блеск Альбины померк, как гаснет свеча, которую задули, и в течение всего ужина она произнесла не более двух-трех слов. Ее глаза все время были прикованы к тарелке, она их поднимала лишь для того, чтобы рассмотреть колье, красовавшееся на шее дочери. Она не принимала никакого участия в разговоре, который старались вести дядя Юбер, и особенно кузены жениха, виконт и виконтесса де Рессон.

Франсис сделал Мелани несколько комплиментов, отметив ее грациозность и блеск, а затем умолк и слушал других, поворачиваясь время от времени к своей невесте и улыбаясь ей. Он улыбался ей той улыбкой, которая заставляла учащенно биться ее сердце. Улучив момент, Франсис достал из кармана маленький белый футляр, открыл его и повернулся к Мелани, ставшей вдруг такой же розовой, как ее жемчуга.