А потом наступил тот вечер, который я никогда не забуду, даже когда состарюсь лет до пятидесяти или до ста.

Мы с собакой — с Белло — зашли на первый этаж, в аптеку. Бутыль с голубым соком стояла на столе в задней комнате, в папиной лаборатории. Я случайно толкнул стол. Бутыль упала, разбилась, и Белло сразу начал лакать голубой сок.

Я кричал на него:

— Белло, фу! Нельзя! Удобрение, наверно, ядовитое!

Но было уже поздно. У Белло внутри что-то хрустнуло, потом затрещало, он начал расти, потом встал на задние лапы (а они всё удлинялись), потом он вытянулся, собачья шерсть исчезла, лапы превратились в руки с нормальными пальцами, морда почти сравнялась со лбом — одним словом, через несколько минут передо мной стоял человек, у которого на шее болтался ошейник Белло и свисал поводок, и у этого человека был такой же обалдевший вид, как и у меня. Голубая микстура превратила Белло в господина Белло.

Такой же обалдевший вид сделался и у папы, когда я познакомил его с господином Белло и рассказал, что случилось. Папе захотелось как можно скорее избавиться от господина Белло. Но я ему не разрешил. Во-первых, господин Белло раньше был моей собакой. Значит, теперь он стал как бы моим человеком. А во-вторых, очень быстро превратился в моего лучшего друга. Защищал, если меня обижали ребята в школе. Однажды, когда Роберт из нашего класса хотел меня побить, господин Белло схватил его за шиворот и хорошенько встряхнул. А ещё мне просто нравилось делать всё за компанию с господином Белло. Например, с ним было очень прикольно обедать. Он так кошмарно вёл себя за столом, что на его фоне я выглядел очень прилично. Но главное, я был не один, а то раньше мне частенько приходилось обедать в одиночку.

Когда я приходил домой из школы, папа обычно работал на первом этаже, в аптеке, — обслуживал покупателей или составлял рецепты. Обед он готовил заранее, а мне оставлял записку на столе в кухне: «Макароны готовы, просто сунь сковородку в духовку!» или «Мясной соус — в микроволновку на четыре минуты!!!».

Теперь, когда со мной обедал господин Белло, еда стала намного вкуснее. А иногда мы даже не доставали папины кастрюли, а готовили сами что-нибудь вкусненькое. Например, тройную пиццу — с колбасой, ветчиной и венскими сосисками, а сверху кетчуп, и побольше.

С господином Белло я мог болтать о чём угодно. Рассказывал ему о школе, а он мне — истории из жизни, о тех временах, когда он ещё был собакой. И довольно часто он упоминал одну рыжую собаку породы колли. Это была девочка с безупречной родословной, звали её Адриенна фон Эшенхайм. Во время наших бесед господин Белло лежал на коврике, а я устраивался в кресле рядышком, свесив ноги с подлокотника. Он не любил сидеть в кресле и терпеть не мог стулья. Как мы с папой ни бились, господину Белло так и не удалось полностью избавиться от собачьих привычек. Любимое место господина Белло всё равно было под столом, там он лежал днём, а ночью спал на старой подстилке, но главное — он не мог отучиться обстоятельно обнюхивать всё и всех.

Просто удивительно, как хорошо и быстро Белло выучил человеческий язык. Но некоторые слова всё равно выговаривал неправильно, сколько я ни учил его. Может, просто не хотел. Потому что бывало иногда, что в одной фразе он скажет «человек», в следующей — «чевекк» и тут же — «чулавек». А ещё у него в запасе имелось много слов, значения которых он не знал. Просто говорил их не понимая. Только он в этом никогда не признавался, слишком был гордый. Всегда делал вид, будто всё понимает.

Ну вот, а потом случилось то, чего мы совсем не ждали, поэтому здорово напугались.

Мы ведь понятия не имели, что голубая микстура действует не навсегда, а только на две-три недели, а потом эффект улетучивается. Просто так, без предупреждения, ни с того ни с сего господин Белло опять превратился в пса Белло.