Я же вас просил прощупать, потянуть за хвост,

Но устроить маски-шоу посреди Москвы —

Это, братцы, по-большому мне наклали вы!

Можно было компроматом рожи им намять,

Но нельзя же автоматом, шлеп же вашу мать!

СИЛОВИКИ:

Ну допустим, ну а фиг ли? Тут же враг кругом!

Мы же, Вова, не привыкли цацкаться с врагом!

Так что мы не виноваты, зря не голоси:

Мы ж ведь все-таки солдаты, а не хрен соси!

ПУТИН:

Что же мне, раздать награды? Ручки вам пожать?

Ну Гусинского-то, гады, кто велел сажать?

Я ж сказал – пугнуть немного. Дескать, доконал.

У него ж, у демагога, собственный канал!

Тут про эту предварилку воет целый свет!

Я ж сказал – «Загнать в бутылку», а в Бутырку – нет!

СИЛОВИКИ:

Что он тут торчал, как цаца, грязью нас полив?

Пусть он едет издеваться на фиг в Тель-Авив!

Пред тобой, Вован, мы чËсты, или нет, чист˚,

Мы ж ведь все-таки чекисты, ровно как и ты!

ПУТИН:

Да конечно, это суки, сволочи, враги —

Но ведь нам связали руки внешние долги!

Запад как о троглодите воет обо мне!

Вы уж все-таки блюдите видимость вовне!

Чтобы мы хотя б снаружи, глядючи в упор,

Были все-таки не хуже, чем до этих пор!

Занимайтесь тут хоть сыском, жмите всю печать,

Но кончайте вы с Гусинским!

СИЛОВИКИ (радостно): Стало быть, кончать?!

ПУТИН (с досадой):

Да к чему же нам расправа, пытки и бои?

Эк у вас зудит-то, право, прыткие мои!

Пусть бы он на волю вышел, шлеп же вашу мать,

Пусть бы я о нем не слышал дней хотя бы пять!

СИЛОВИКИ (с готовностью):

Мы, быть может, грубоваты, выжжены в борьбе,

Но, однако, мы – солдаты, верные тебе!

И тебе даем мы слово: про него, жида,

Ты не будешь слышать, Вова, больше никогда!

Бросаются к Путину и отрывают ему уши.

Сдача

Июль 2001. Югославия во главе с Воиславом Коштуницей сдала Слободана Милошевича Гаагскому военному трибуналу.

ЧЛЕНЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА (шепотом, Джинджичу):

Смелей! Решайся, ренегат,

Ослица Буридана!

ДЖИНДЖИЧ (неуверенно):

Воислав! Вишь, какой расклад…

Мы сдали Слободана.

КОШТУНИЦА:

Ну, блин! Не жизнь, а волшебство.

Скандалы на скандале!

Кто согласился взять его

И что за это дали?

ДЖИНДЖИЧ:

Да на него еще когда

Прислали нам бумаги!

Короче, мы сказали «да» —

И он теперь в Гааге.

КОШТУНИЦА (бледнея):

Не может быть! Да ты в уме?!

Отдать в Гаагу Слобо!

Теперь мы все в таком дерьме!

И вы! А я – особо!

ДЖИНДЖИЧ:

Ты знаешь, я подумал тут…

Он, знаешь, шизофреник,

А нам сказали, что дадут

За это много денег!

КОШТУНИЦА:

Ух, как взъярится большинство!

Скажи мне, ради бога:

Вы, значит, продали его?

ДЖИНДЖИЧ: Но денег правда много.

КОШТУНИЦА (остывая): Весь мир теперь остынет к нам…

ДЖИНДЖИЧ: Воислав, это враки.

КОШТУНИЦА: Да он с собой покончит там!

ДЖИНДЖИЧ: Воислав, это вряд ли.

КОШТУНИЦА:

И как я мог не уследить?!

Мне что теперь – убиться?

ДЖИНДЖИЧ:

Но не самим же нам судить

Народного любимца!

КОШТУНИЦА (с тоской):

Теперь начнется крик, скандал,

И шум, и тьма кромешна…

Но я не знал! Ведь я не знал?

СОВЕТ МИНИСТРОВ (хором): Не знал! Не знал, конешно!

КОШТУНИЦА (примиренно):

Мне лишь Отчизна дорога!

Я чужд угрюмой злобы!

А денег много?

СОВЕТ МИНИСТРОВ: До фига!

КОШТУНИЦА: Но я не знал?

ДЖИНДЖИЧ: Еще бы!

Пара крутых

Октябрь 2001.