Следующей моей глупостью была путаница со стерилизацией Шани. Оперировать ее следует, когда ей исполнится шесть месяцев, сказал ветеринар, лечивший ее от нервных расстройств желудка. Она родилась в конце января, шестой месяц года — июнь, вычислила я, и записала ее на конец июня. И уже почти проехала в назначенный день двадцать пять миль, как вдруг меня осенило, что шестой месяц после января — июль. А Шани еще только пять месяцев.

Я все-таки доехала до ветеринара, чтобы объяснить свою ошибку. Некоторые кошки достаточно подрастают и до шести месяцев, сказал ветеринар, осматривая ее. Но только не Шани. Она еще слишком мала, ей следует стать постарше. Но все равно она прелестная девочка, добавил он, нежно ее потискав, так что она вообразила, будто приехала к нему только ради этого. Ну, я отправилась с ней домой выждать еще месяц, опрометчиво сообщила о случившемся мисс Уэллингтон, толкнув ее в очередной раз на тропу войны — теперь во имя того, чтобы избавить Шани от стерилизации, — пусть у нее будут котята!

Мисс Уэллингтон, как должны помнить мои читатели, была пожилой дамой, принимавшей близко к сердцу все, что происходило в нашей деревне. Если ручей в долине разливался, она — хотя ее коттедж был на холме и ей ничего не угрожало, — по доброй воле несла дежурство у Промоины — большой трещины в известняковом ложе ручья выше по течению в лесу: считалось, что избыток воды должен изливаться в трещину, но довольно часто она оказывалась засоренной. И миссис Уэллингтон звонила надлежащим властям, а потом второй раз, потому что никто не появлялся в мгновение ока прочистить сток. Она предвидела катастрофы всякий раз, когда шел снег, лил дождь или задувал сильный ветер, и сновала тут и там, сплачивая силы, чтобы противостоять опасности, какой бы эта опасность ни оказалась. Предпочтительно мужские силы, а потому мужская половина местного населения обычно пряталась, завидев ее приближение. Впрочем, как-то раз она пригласила меня вместе с ней сдвинуть огромное бревно, чтобы повернуть разлившуюся воду от тропы. Тщетно я утверждала, что обязательно надорвусь. Не успела я оглянуться, как уже ухватилась за конец бревна, тщась приподнять его подобно Самсону.

В давние дни, когда Аннабель была молода, мисс Уэллингтон настойчиво уговаривала нас позволить бедной девочке обзавестись осленком. Всякий раз, когда она отправлялась погостить к своей подруге в Девонширском приморском городке, мы получали от нее открытки, на которых ослицы со своими мохнатыми отпрысками прогуливались по пляжу, а поперек них размашистая надпись гласила: «Когда-нибудь — это?» Мамаша Уэллингтон опять за свое, сообщал почтальон, доставляя нам эти курортные весточки. А когда мы решили-таки получить осленка… Веселая эта вышла история с ее талией (то есть Аннабели) обхватом в пятьдесят четыре дюйма! Хлопнулась как-то посреди дороги, заявив нам, что Больше Не Может Сделать Ни шагу — она же В Положении! И не желала разминаться, и продержала нас три месяца на горячих угольях, пока мы ждали запоздавшего разрешения, хотя вовсе не была беременна. Так многие люди считали, что нас принудила мисс Уэллингтон, хотя мы просто надеялись, что Аннабель обзаведется малышом.

И теперь, когда миссис Бинни была занята тем, что высматривала из-за занавесок мистера Тутинга, к калитке начала являться мисс Уэллингтон, стоило мне высунуть нос наружу, и сообщала мне, какая прелестная кошечка милочка Шантун, и какая очаровательная из нее выйдет мать, и каким чудесным обществом будут для меня котята.

Я вспомнила единственных котят, которых нам подарила Саджи, — Соломона, Шебу и двух голубеньких мальчиков. Под водительством Соломона, самоназначившего себя их атаманом, они в те давно прошедшие дни терроризовали всю долину.